На окошке сквозь сатин
В блеклые цветочки
Месяц несколько годин
Считывает строчки.
За столом во тьме – сто лет –
Тень в ночной рубашке.
Мужу-Лешему обед
Был когда-то в чашке.
Ныне муха там ко дну
Мертвая прилипла.
Как в глухую старину,
Слышны пола скрипы.
Белый плед, ползущий с плеч,
Был в сочельник вьюжный,
Чтобы милого привлечь,
Связан полукружьем.
Месяц звал который год
Жизнь начать сначала.
Наконец в глуши болот
Цапля закричала.
В белой чашке ожила
Резко взвилась, как стрела
Полетела, как стрела,
И упала муха.
И взлетела муха.
От дощатого стола
Встала тень старухи…
Черным снегом – плед у ног…
И пошли, как в мае,
В рост побеги от досок,
Почки раскрывая.
Превратилась в озерцо
Ледяная чашка.
Обод сделался кольцом
Города Свияжска.
Отвела с окна сатин
Ручкой белоснежной.
Месяц рядом был. Один.
Старый друг и нежный…
В дом не зная, как войти,
Месяц водит ночки
Через окна сквозь сатин
В блёклые цветочки.
За столом сидит сто лет
Тень в ночной рубашке.
С плеч сползает на пол плед.
А рука – у чашки.
Но лишь муха там ко дну
Мертвая прилипла.
По ночам, как в старину –
Слышны пола скрипы.
Белый плед, ползущий с плеч,
Был в сочельник вьюжный,
Чтобы милого привлечь,
Связан полукружьем.
Месяц все не устает
Начинать сначала.
Наконец среди болот
Месяц в зеркале встает –
Волшебства начало.
В глубине немых болот
Цапля закричала.
В белой чашке ожила
И взлетела муха.
От дощатого стола
Встала молодуха.
Плед дырявый пал у ног.
И пошли, как в мае,
В рост побеги от досок,
Почки раскрывая.
Отвела рукой сатин.
Здесь, в глуши кромешной,
Месяц ждал ее. Один.
Старый друг и нежный…