-1-
Н. П.
Как Наташи Ростовой усы
(перечти, раз не вспомнились сразу),
этот вечер черней полосы
негритянского пьяного джаза.
Всё равно, кто пойдёт за бухлом,
кто проснётся на этом покуда.
Боже мой! Как звенит серебром
барабанщика-негра посуда!
Боже мой! Боже мой! Боже мой!
Я не всуе заладил всё это.
Обернутся усы кутерьмой,
кутерьма обернётся рассветом.
И проснусь я, сжимая в руке
край твоей синеватой ночнушки.
В этот миг на Миссури-реке
на трубе просолирует Пушкин.
-2-
С. Ч-ву
Дай мне дерзости, гордости, массы,
дай мне с космосом чувствовать связь,
дай с бутылкой пройти мимо кассы,
от вины и стыда не кривясь.
А потом, может быть, воскресенья
в день восьмой, окончательный день,
и чтоб пушкинским стихотвореньем
загорелась и пахла сирень.
-3-
Серёже
Будет утро, утро и румянец
(словно в небе расцвели цветы),
тот, что отличает горьких пьяниц
от таких людей, как я и ты.
Будет в небо тыкаться спросонок
соло на трубе, что чёрный щен,
будет этот щен упрям и звонок,
нежен, беззаботен, обречен.
-4-
Облака на небе, облака,
словно голливудские плакаты.
Плечи их и тёплые бока
так нежны и чуточку покаты.
Доплывут до Африки, поди.
А не доплывут, и что такого?
Отчего-то у меня в груди
пусто и светло и бестолково.
Словно, всё на свете мне простив,
нетверёз и вовсе не безгрешен,
на груди расплакался мотив, -
светел, бестолков и безутешен.
Что мне надо, кроме этих слёз?
Ничего, по-честному, не надо.
Пахнет ароматом диких роз,
кисловатой кровью винограда.
А мотив мне близок - по судьбе
и по облакам, плывущем в небе.
Боже мой, пусть вырастет в трубе
самый сладкий и печальный стебель,
пусть течёт его горячий сок,
пусть труба ( зачем она иначе? )
выстрелит мне музыкой в висок,
а потом сильней ещё заплачет.
-5-
Помимо друзей и врагов,
пальтишка и шляпы из фетра,
дай, Господи, без дураков,
мелодию чёрного ветра.
Когда я на лужи гляжу,
пускай поднимается свыше -
на землю - она - по ножу,
по таллинской режущей крыше.
Поскольку - хочу-не хочу -
но есть котировка страшнее,
я пл`ачу ей и хохочу -
вот этою крышей на шее,
готовой сорваться в полёт
за ветром разлуки и джаза,
когда дуновенье прольёт
трубы серебристая фраза.
-6-
Не темно, не ярко. Просто мглисто.
Клён стоит и листьями течёт.
Если что - стреляйте в пианиста,
он играет, как положит чёрт.
Может быть, он смог бы по-другому,
но отвык. Играет без затей -
по его зажившим переломам
скачет сотня розовых чертей.
Невдомёк ему, что протрезвиться
надо бы. Трезветь он не мастак.
Только образуют в сумме птицу
эти чертовщина и бардак.
-7-
Naima
Н. П.
Куда эти реки текут?
В колодцы небесного града.
А как эти реки зовут?
Зовут их - Бояться Не Надо.
Зовут их к себе по утрам,
чтоб светлой водою умыться,
чтоб утром от принятых драм
уже не слипались ресницы.
А драмы и граммы на грудь
наводят текущие реки -
их русла - на правильный путь,
дают им хлебнуть в человеке
той соли, в которой они
найдут оправданье, помимо
того, что текут на огни
Небесного Ерусалима,
найдут оправданье и звук
имён, тишину без осадка,
и корни сомкнувшихся рук
и губ, приоткрывшихся сладко.
http://www.youtube.com/watch?v=Cx-TxiBi43c
-8-
Н. П.
Прочти, сожги, прости уловку
писать бог знает что сейчас.
Мне перед музыкой неловко
как перед слушающей нас.
Неловко за любую фразу,
любая фраза невпопад
перед лицом такого джаза,
который сразу - рай и ад.
Не уповаю, просто где-то
в огромном космосе пустом
по кругу вертится планета -
наш неуютный милый дом,
где раздаётся нон-вибрато
в такой сиреневой ночи,
что сердце порвано и сжато
его приказом - "Помолчи!
Послушай звука лихорадку,
послушай, как живёт трубач,
умри-замри легко и сладко,
и обязательно заплачь".
http://www.youtube.com/watch?v=uRBgy43gCoQ