Моей бабушке Екатерине Андреевне.
Черешни, колючий шиповник в цвету,
Сквозь пальцы сочащийся свет…
Очнёшься – лишь сорные травы растут,
А сада отцовского нет.
И снова нырнёшь, прикрывая глаза,
Ухватишь картинку, и вот –
Трещит мотоцикл, тишину пронизав,
И мама стоит у ворот.
Всё тонко и зыбко в размытости черт,
Но голос… его не забыть.
И силишься вымолвить:
«Мама, зачем так мало отмерено жить?..»
Когда опрокинулось лето во тьму,
Прервав ненадёжную нить,
Мальчишкой истошно кричал: «Почему!?»
Не в силах судьбу изменить.
Когда замолчал, умирая живьём,
И люди покинули дом,
Открылось внезапное – планы её
Чернее, чем ночь за окном.
Там сад-невидимка поныне живёт,
С ветвями у самой земли,
И мама... в пригоршне черешню несёт:
«Поспела, скорее возьми…»