А у весны есть запах, что не спутаешь
ни с осенью, ни с оттепелью зимнею –
так пахнет эскимо, что на ходу ты ешь,
пока светило гнёт упрямо линию
к теплу, к ручьям, корабликам из щепочек,
ныряющих в стремнину бликов солнечных.
Коты шалеют. В мини влезли девочки,
и ошалело вслед им смотрим молча мы.
Снега лежат изношенные, пыльные –
припрятаны в шкатулках тесных двориков,
как серебро забытое фамильное
в призоре соловеющего дворника.
Вот-вот споёт он эдакое что-нибудь,
ловя капель в ушанку кривокрылую.
Метле его летать бы лучше по́ небу,
чем день-деньской со змием хлорофилловым
гнать со двора зимы остатки талые
в ручьи, где корабли, толкаясь с волнами,
лавируют меж рифами и скалами,
как моногамный быт между́ гормонами.
Весна всегда взахлёб и вечно впроголодь.
Как эскимо – им не наешься досыта.
Копытцами попутный чёртик цокает
и скалывает зимнюю коросту с нас.