Нездешним озаряя взглядом
весенний кавардак помойки,
дно, мягко названное адом,
и ежедневные попойки
бессонных пьяниц, у подъезда
нужду справляющих открыто,
всех нищих, не нашедших места
себе у общего корыта,
убитых анашой подростков,
покрытых чёрствой коркой мата,
барыг, бредущих с перекрёстков, -
Всех терпишь, как терпел когда-то.
Ты смотришь с видом соловелым
в подлунный мир: ночные драки,
тела, очерченные мелом,
пустые мусорные баки,
дворняга, взятая на привязь
примкнувшим к самой низшей касте,
судьбе нелёгкой не противясь,
ты светел, нем и беспристрастен.
Вокруг - распутство и коварство.
Разочарован? Ну ещё бы!
Расчитывал на Божье Царство,
а брошен в затхлые трущобы:
то пёс, безродный и лохматый,
поднимет лапу на святое,
то кот, бесхвостый, нагловатый,
о раму трётся, гнусно воя,
то голубь свой помёт обронит
на край хитона и на фалды.
И каждый новый бомж напомнит,
как низко, мир спасая, пал Ты.
Когда-то свечи озаряли
ежевечерне светлый облик.
Звучали жалобы рояля,
и таял, будто зыбкий облак,
на нём букет невинных лилий,
и женщина со взглядом лани
тихонько пела: "Илли, Илли!
Элои, лама савахвани..."
в молитве поднимала руки,
и комната казалась шире...
Она состарилась, а внуки
ремонт затеяли в квартире.
Всё выносили, что исконно,
напором юности смущая:
и вот, забытая икона
лежит, помойку освещая,
как солнце заливает утром
пурпурным цветом горный берег.
Что им Христос в сияньи мудром,
тем паче, неизвестный Рерих...
Над миром резвый реет, новый,
распутный, шумный, двадцать первый,
воинственный и безголовый,
ревёт и действует на нервы.
Зловонный бак помойки душен,
но ты выносишь смрад покорно...
Ты больше никому не нужен -
здесь никого не ждут повторно.
Одна лишь пьяная блудница,
чума, по прозвищу "святая",
изящным обликом пленится,
над грудой мусора взлетая.
Протрёт икону от помёта
ладонью: - хоть бы в лик не вьелось!
Дохнёт на мутный гроб киота,
губами метко в губы целясь,
и тихо скажет: - слёз не скроешь,
как ты попал сюда, бедняга?
Ну, вот и свиделись мы, кореш,
немало лет прошло, однако...
Для нас крестов назолотили
и груды храмов наваяли!
В пыли весь... Ты ли это...Ты ли?
И, Боже, я ли это? Я ли...