В глухой деревне, где не виден свет столицы,
Где не проложены торговые пути,
Где за околицей лишь суслики да птицы,
Да на могилах почерневшие кресты,
Родился я на свет
И двадцать с лишним лет
Я не ведал бед,
Я не ведал бед.
Наш деревенский быт нетороплив, но вечен,
Пускай менялись деньги, мода и цари:
Пьём самогон зимой и днями спим на печке,
А летом пашем от зари и до зари.
Цикличность времени
Терпеть порой невмочь:
Ночь сменяет день,
День сменяет ночь...
Мне крупно повезло : я был рождён талантом -
Способность к музыке огромную имел,
Был на деревне признан первым музыкантом,
Под балалайку на гулянках песни пел.
Я был судьбой вполне
Доволен, но она
Роковой удар
В спину нанесла.
Когда деревьев листья золотом покрылись,
И за границу потянулись журавли,
К нам на картошку вдруг студенты прикатили
И, как положено, гитару привезли.
От них впервые в жизни,
Мамою клянусь,
Я услышал блюз,
Я услышал блюз.
Прнзило душу мне неведомою болью,
Заныло сердце, словно сжатое в тисках,
Зашло за тучи солнце, сахар стал вдруг горек,
И балалайка не поёт в моих руках.
И втом, что я с тех пор
Куда-то вниз качусь,
Виноват лишь блюз,
Злой волшебник Блюз.
Пусть говорят мне девки: "Ты, Ванёк, сыграй-ка
Нам "Светит Месяц" и "Я ехала домой",
Добавив три струны к старушке-балалайке,
Я ковыряю "Summertime" и "China Boy".
Вздыхает вся деревня
За моей спиной:
"Ванька-музыкант
Стал совсем чумной"
А, чёрт возьми, я тоже мог бы стать "звездою",
Имел бы славу, деньги, яхту, "Мерседес",
Родись я в Лондоне, Нью-Йорке, Вашингтоне,
Чикаго, Бонне, где угодно, но не здесь...
...Загнав в гараж свой трактор,
Рядом я сажусь
И играю блюз,
Деревенский блюз.
1989