Однажды лицезрела у помойки:
Тащили Любу к гаражам,
Ликуя после дозы водки,
Кричали: "пустим по рукам!"
Она ревела, отбивалась,
Внушала им про чистоту...
Её испакчать постарались -
Любовь не выжила к утру.
Её в мешок без уваженья,
Потом зарыли под стеной.
Нечёкаясь почтило племя,
Что Люба стала неживой.
Лишь только сорок дней истлели,
Я видела меж тех ребят
Бухую в три каряги Веру
С бычком в трясущихся руках.
Они ей что-то обещали,
Галдели все наперебой.
Избили, телефон отжали,
И Веру доканал запой.
Врачи в насилки погрузили,
Вписали суицид менты.
К могиле по соображеньям веры
Не прилагаются кресты.
А как-то раз, всё та же свора
Искала Надю по дворам.
Она им сделала херово,
Или ещё чего-то там...
Нашли и тут же пригрозили
Большим немытым кулаком.
Они её неделю били,
Хотели изнасиловать потом.
А Надя не ломалась духом.
Без слёз... - держалась, как солдат,
Когда ей разорвали ухо,
Чтоб из него извлечь брильянт.
Так было и случится вновь.
Разорваны в грязи одежды...
Сдалась быстрее вера и любовь.
Последней
умерла
надежда.