Зачем!?
В пивной было людно, я встал в очередь за двумя мужчинами чуть постарше меня. Они стояли, вполоборота ко мне и один из них говорил негромко, но отчётливо, и я невольно прислушался.
Его отец с первого дня войны на фронте. В первом же бою полк, где он служил, был уничтожен. Одни погибли, другие сдались в плен, а отец с товарищем убежали в лес. Три дня скитались, оружие бросили, так как патроны закончились и решили сдаться. Вышли на дорогу и стали ждать. Отец его был крепким, под два метра ростом, двадцатилетним деревенским кузнецом и немцы решили, что перед ними стоит офицер. «Офицеров и коммунистов - пояснил рассказчик - расстреливали на месте», и отцу пришлось божиться и креститься, чтобы убедить их в обратном. А потом он на деле доказал своё умение, силу и сообразительность, всю войну проработав на фашистов.
В 42 году моя мама училась в Пединституте и таких как она просили: «Красная армия понесла тяжёлые потери, мужчин не хватает и мы просим вас помочь». Когда я смотрю фильм «А зори здесь тихие», то среди девчонок-зенитчиц вижу свою маму.
А рассказчик продолжал: в 45 году его отцу пришлось побывать в советском лагере. Вызывали на допрос три раза, на третий чуть не расстреляли. На что я заметил, что на месте смершевца шлёпнул бы его с первого раза только за то, что из-за таких как он пришлось воевать двадцатилетним девчонкам. Он схватил меня за грудки и начал орать: «Это коммунист, это коммунист!». Замечу - это было время либерального шабаша в эфире.
Бармен поставленным голосом разнял нас. Я, выпив 150 водки и запивая пивом, чувствовал недобрый взгляд стоявшего невдалеке человека, и думал, а ведь его отец пользовался, а возможно и пользуется всеми правами и льготами ветерана войны, как мой отец, прошедший от Москвы до Эльбы и мама – от Курска до Берлина. А впрочем, о чём я, они не успели, дожить до льгот.
А ещё я думал: слаб человек и всякое может с ним случиться – может струсить, смалодушничать, предать. Но гордиться этим - ЗАЧЕМ!?