“Семеновцы были всегда впереди,
И честь им как крест на груди.
Погибнуть для Руси Семеновец рад,
Не ищет он славы, не ищет наград… “
Из полковой песни
ИСТОРИЯ РУССКОЙ ГВАРДИИ
Русская гвардия, элита армии и личная стража государя. Уместно вспомнить, что слово “лейб” в переводе с немецкого, означало “тело” и употреблялось в русском обиходе только в соединении с другими словами, для обозначения принадлежности к Высочайшему Двору. В данном случае оно дополнялось заимствованным старогерманским словом “гвард’ (охрана). Таким образом, дословно все это можно было перевести, как телохранители, королевская или царская стража.
Вооруженные свиты, сопровождавшие монархов, существовали с древнейших времен во всех государствах. Именовались они по-разному, в том числе и гвардией, но именно в России название “лейб-гвардеец” приобрело особый смысл. Офицеры и солдаты первых двух лейб-гвардейских полков набирались и обучались самим Петром и были ему беззаветно преданы. В них он видел не только военную силу, но и своих единомышленников, помощников и соратников, надежную опору в проведении задуманных реформ. Переживший в детстве кошмар стрелецкого бунта, Петр I и в дальнейшем старался окружить себя преданными и верными людьми из самых разных сословий.
Гвардейцы всегда сопровождали царя в качестве конвоя и демонстрации силы, они непременно оставались в столице, охраняя ее не только от неприятеля, но и от заговоров и бунтов. Им поручалось выполнять важные и ответственные государственные поручения. В дальнейшем весь XVIII век в гвардейских полках от солдата до офицера служили уже только дворяне. Они становились “кузницей кадров” для всей армии. Таким был замысел Петра. Предполагалось, что дворянский недоросль, поступая в гвардейский полк рядовым, проходил обучение. Молодые люди изучали арифметику, геометрию, тригонометрию, артиллерию, инженерное дело, иностранные языки и фортификацию. Получив офицерский чин, они могли продолжить службу в других армейских полках. Многие русские гвардейские офицеры в дальнейшем показывали себя высокообразованными людьми, свободно владели несколькими иностранными языками и имели достаточно высокую профессиональную подготовку в области технических знаний.
О значении гвардии в петровское время замечательно высказался историк Петрушевский: “Гвардия, ядром которой послужили “потешные” Петра Великого, была в его время учреждением в высшей степени полезным, даже необходимым. Под огненным взглядом и железной рукой великого преобразователя она служила и работала много и сильно; благодаря ей, формировалась и выросла русская армия. Гвардейцы были не одними учителями, а мастерами на все руки, доверенными лицами государя в его нескончаемой деятельности”.
У этого привилегированного рода войск была особая драматическая история. В ноябре 1700 года, в начале Северной войны Петр I внезапно оставил свои войска под Нарвой и убыл в Новгород. Возможно, он тогда не оценил всей грозившей опасности, его армия заметно превосходила неприятеля своим числом. В это время к Нарве двинул свои войска восемнадцатилетний шведский король Карл XII. Он повел в бой еще необстрелянных, но хорошо обученных и отлично вооруженных солдат, беззаветно преданных ему. Решающее сражение произошло 19 ноября. Стремительная атака шведов вызвала общую панику у русских войск, большая часть их бежала, а командиры-иностранцы поспешили сдаться в плен и впоследствии перешли на сторону неприятеля. Только старый Лефортовский полк и два гвардейских полка Преображенский и Семеновский удержались на своих позициях. Заняв на правом фланге у моста подвижные полевое укрепления “вагенбург”, они отбивали натиск врага, прикрывая отход своих соседей. Карл XII несколько раз лично участвовал в атаках, воодушевляя войска своим примером, но эти русские полки стояли насмерть. “Каковы мужики!” – воскликнул тогда восхищенный король. Шведы понесли здесь значительные потери.
Сражение прекратилось только с темнотой, и шведский король согласился на почетное отступление русских со всем оружием, кроме артиллерии, с барабанами и знаменами. Шведы даже помогли починить для этого разрушенный мост через реку Нарву. Однако король вероломно нарушил свое слово. Едва только русские войска перешли по мосту на другую сторону, как шведы набросились на них, обезоружили всех солдат, отняли их имущество, а всех офицеров объявили пленными.
В сражении пала третья часть семеновцев. Примечательно, что этот полк находился в бою под командованием младших офицеров, прочие отсутствовали, погибли или изменили своей присяге. За этот подвиг сражавшимся офицерам обоих гвардейских полков были пожалованы особые серебряные офицерские нагрудные знаки с надписью: “1700. NO. 19”, то есть 19 ноября 1700 года. Нижним чинам увеличили жалование, семейства убитых были приняты на казенное содержание, попавшим в плен переслали жалование, а их семейства получили суммы в треть оклада.
С тех пор появилась легенда, что свои красные чулки преображенцы и семеновцы получили за свою стойкость при Нарве, в знак того, что выстояли “по колено в крови”. Несколько лет именно красные чулки отличали лейб-гвардию от всех прочих армейских полков. История красивая, но документальных подтверждений этому нет. Сражение 19(30) ноября 1700 года стало днем рождения Русской Императорской гвардии.
Преступая к работе над этим материалом, мне довелось посетить музей Русской гвардии в Главном штабе. Теперь это семь залов с батальной и портретной живописью, боевыми знаменами, мундирами гвардейских полков, оружием, орденами, и медалями. За музейным стеклом разместили ювелирно отделанные латы, каски, нарядные ментики, кивера, доломаны, нагрудники, колеты. Все это удалось сохранить после Гражданской войны здесь, в России и за рубежом потомкам гвардейских офицеров, оказавшихся волею судьбы за рубежом и рассеянными по всему миру после прихода к власти большевиков.
Признаюсь, я не избежал здесь некоторого разочарования. Показалось, что это красивое, лишенное боевых отметин вооружение никогда не бывало в настоящем военном деле дальше участия в столичных парадах. И все же за каждым таким музейным экспонатом стояло свое время и разные события. Волнительные и непередаваемые ощущения прикосновения к малоизвестным до последнего времени страницам истории своего Отечества. С портретов на меня смотрели красивые и мужественные лица князей, графов оберегавших древность своего рода, совсем юные безусые корнеты и солдаты-ветераны, изрезанные шрамами и глубокими морщинами. Как часто России потом не хватало таких преданных людей на крутых поворотах ее истории и в дни страшных испытаний. Они не искали славы, не ждали благодарной памяти от своих потомков и всегда погибали самыми первыми. Их славные биографии были достойны создания многих книг, не говоря уже об рассказе истории каждого полка.
Конечно, как и любой живой, активно действующий организм, императорская гвардия имела в своей истории не только положительное. И все же, рассказ о ней представлялся не только интересным, но и полезным современнику, поскольку мог обладать опытом предшествующих поколений, востребованным в сегодняшней обстановке. Советский писатель Леонид Соболев дал русской гвардии блестящую исчерпывающую характеристику: “… лучшее войско императорской России – оно было великолепно до неправдоподобия, как резьба по золоту, как пышная опера с шестьюдесятью тысячами хорошо обученных статистов”.
Военные парады, официальные приемы и церемонии с участием гвардии часто превращались в красочные всенародные зрелища. Попыткой представить атмосферу такого праздника стал мой рассказ “Царская иордань”. Приведу здесь небольшой отрывок.
“Прямо на Неве, против Зимнего дворца, стояла часовня в виде красивого павильона, под которой во льду была вырублена майна. Это сооружение называлось Иорданью. От главного Иорданского подъезда Зимнего дворца до самой Иордани тянулись сходни и мостики, украшенные красочными флагами и гирляндами. Вдоль них шпалерами выстроились гвардейские части в красивой парадной форме без шинелей.
Начался молебен на Иордани, и, наконец, на лед по коврам вышел сам император и великие князья. Вот он, главный момент всеобщего ликования: крест опустили в невскую воду. У Митеньки заложило уши от грохота орудийного салюта из 101 залпа пушек Петропавловской крепости и на Стрелке Васильевского острова; гвардейцы тоже стреляли из своих ружей. С этого момента вода в Неве стала святой, и все по очереди подходили ее испить.
После водосвятия царь принял Крещенский парад, и мимо него церемониальным маршем шли войска, присутствовавшие на Иордани. Митя зажмурил глаза и вдруг увидел себя настоящим боевым генералом, идущим впереди гвардейцев. Сердце его было готово выпрыгнуть. Момент был так сладостен и хорошо, что слезы у него подкатили к горлу. Митя разрыдался и уткнулся в грудь к растерявшемуся папеньке”...
После посещения музея гвардии задержался на Дворцовой площади у Александровской колонны, воздвигнутой в честь победы императора Александра I над Наполеоном. Пожалуй, здесь у ее создателей получилось лучшее воплощение идеи и самой сути военной службы за веру, царя и Отечество. Ангел с бесстрастным и холодным ликом Александра шествовал с латинским крестом в руках во главе русской гвардии…
Императорская гвардия была известна не только своими ратными подвигами. В ее близости к государю и двору со временем проявилась и другая, оборотная сторона. Гвардия стала оказывать влияние на государственную политику. В XVIII столетии Россия пережила непростой период, названный впоследствии эпохой дворцовых переворотов. В это время переход высшей государственной власти осуществлялся насильственно с участием гвардии и придворных. Ключевский датировал эпоху дворцовых переворотов периодом от смерти Петра I в 1725 году до вступления на престол Екатерины II в 1762 году. Однако представление о том, что именно русская гвардия определяла, к кому переходил престол в очередной раз, бытовало и в начале XX века, во время восстания декабристов.
В 1722 году Петр I издал указ о престолонаследии, согласно которому он заметно расширил круг возможных претендентов на престол. Фактически император мог назначить своим наследником кого угодно. Если он этого сделать не успевал, то вопрос о законном наследнике оставался открытым. При абсолютной монархии дворцовый переворот оказался единственным действенным способом обратной связи между верховной властью и обществом, а точнее, его дворянской верхушкой. За вычетом перехода власти от Анны Иоанновны к Анне Леопольдовне в 1740 году, от Елизаветы Петровны к Петру к Петру III в 1761 году и от Екатерины II к ее сыну Павлу I в 1796 году. Во всех прочих случаях в течение первого века существования Российской империи власть передавалась путем применения силы или угрозы ее применения. Так, Преображенский и Семеновский полки обеспечили возведение на престол будущей императрицы Екатерины Алексеевны. После нее во главе государства на протяжении XVIII века гвардейцы еще четырежды приводили на престол женщин. Неопределенность правил престолонаследования была устранена императором Павлом только в 1797 году после принятия соответствующего закона.
Даже восстание на Сенатской площади 14 декабря 1825 года тоже можно отчасти считать попыткой очередного государственного переворота, совершенного гвардейцами. До сих пор участники этих событий, их поступки и поведение оценивались крайне противоречиво. Одни представляли декабристов мятежниками и предателями, а другие - святыми “богатырями, кованными из чистой стали”. Они выступали против векового рабства, но предполагавшимся диктатором должен был стать князь Трубецкой. Одним из наиболее активных участников восстания являлся князь Оболенский Рюрикович, чей предок командовал сторожевым полком у Дмитрия Донского во время Куликовской битвы. Представители столь древних и знатных родов могли смотреть на династию Романовых как на безродных выскочек.
Декабристы и их противники всегда оставались людьми своего времени, эпохи на переломе рыцарской романтики XVIII века и циничного прагматизма XIX-го. Тайные общества множились как кружки по интересам, а масоном светский человек становился еще смолоду. Потом многие из их участников делали успешную карьеру и становились зрелыми государственными мужами. О состоянии конспирации в тайных обществах и подготовке переворота лучше всего говорила фраза Пушкина: “Но кто ж, кроме полиции и правительства, не знал о нем? О заговоре кричали по всем переулкам”.
Неизвестно, надеялись ли всерьез декабристы на успех задуманного, но зерна жестокого недоверия между властью и оппозиций в обществе ими были посеяны навсегда. Отныне в России все социальные противоречия разрешались только большой кровью.
Завершая разговор об участии гвардейцев в государственных переворотах, следовало напомнить и о событиях февраля 1917 года, где опять приняли участие гвардейские полки. Правда, уже из числа их тыловых и запасных формирований. Получалось, что с лейб-гвардии начиналась Российская империя, с нею она и закончилась…
В царствование каждого нового российского монарха число гвардейских полков заметно увеличивалось. Особенно этим выделялось правление Александра I. Еще со времен Петра остро стояла проблема размещения гвардейцев. Первоначально солдат и офицеров для постоя определяли во все жилые помещения Санкт-Петербурга. Для этого существовали довольно жесткие нормы. На каждый постой выделялась одна койка на трех солдат, из расчета, что один из них спал, а два других бодрствовали: один нес службу, а второй отдыхал.
Кроме гвардейцев в городе еще находились обычные армейские и казачьи полки, флотские экипажи. Служба в гвардии не ограничивались только одной столицей. Значительная часть их была дислоцирована в Царском Селе, Петергофе, Гатчине и Варшаве.
Со времени основания Санкт-Петербурга стали возникать гвардейские полковые слободы. Под них осваивались новые окраинные участки земли, осушались болота, капались водоотводные каналы, прокладывались и мостились широкие улицы, строились казармы-дворцы, военно-учебные заведения и госпиталя. Благодаря гвардейцам в городе появился первый в России универмаг - магазин Гвардейского экономического общества, знаменитый впоследствии ДЛТ (Дом ленинградской торговли). Петербуржцы еще говорили по старой памяти: “Семенцы” о территории города вокруг Витебского вокзала, Преображенский всей гвардии собор, Измайловский Троицкий собор, Никольский Морской собор.
Гвардейцы всегда задавали тон всей городской жизни, не только военной или дворцовой. Именно в гвардейских полках собирался весь цвет тогдашней русской аристократии и самые лучшие солдаты.
Теперь мы с большим интересом ходим по старым городским улицам, мостам и площадям, которым возвращаются их прежние имена. Часть их связана с историей гвардейских полков. Конечно, современному петербуржцу, живущему в Северной столице столетие спустя, после того как ее покинули последние лейб-гвардейцы многое о них остается неизвестным. На этих страницах мы попытаемся вместе с читателями вспомнить только об одном из них: лейб-гвардии Семеновском полку…
СЕМЕНОВЦЫ
Лейб-гвардии Семеновский полк являлся одним из самых старых полков русской армии, который вместе с лейб-гвардии Преображенским полком с осени 1683 года положил начало русской регулярной армии, созданной русским царем и императором Петром I. В послужном списке первых “потешных” полков Семеновский полк упоминался под 1683 годом. В знак особого отличия в созданной Петром Табели о рангах штаб и обер-офицерам полка было пожаловано старшинство на два чина выше, чем у армейских офицеров. Таким образом, особое положение служащих в гвардии узаконивалось практически с самого ее основания. Полковым праздником семеновцев был день Введения во Храм Пресвятой Богородицы – 21 ноября по старому стилю. Официально годом создания полка, как регулярной воинской части, принято считать 1692 год.
За два столетия службы государю и Отечеству семеновцы не однажды отличились в военных кампаниях. Семеновский полк участвовал в Азовском и Прутском походах, во всех решающих сражениях Северной войны 1700-1721 годов. В Русско-турецкой войне 1735-1739 годов участие из его состава принимал один сводный батальон. В других сражениях XVIII века так же всегда были охотники от Семеновского полка. С 1805 по 1814 год полк находился на полях сражений с республиканской наполеоновской Францией, но по большей части гвардейцы оставались в резерве. Тем не менее, случаи отличиться им предоставлялись: это самоотверженная атака гвардейской пехоты при Аустерлице и, конечно, незабываемый для русской гвардии бой при Кульме. О геройских подвигах полка лучше всего говорили его наградные Георгиевские знамена. В компанию 1814 года полк дошел до Парижа.
ВОЕННАЯ ФОРМА
Как же выглядели гвардейцы в царствование Петра I? Мундир у преображенцев был зеленого, а семеновцев светло-синего цвета. С 1720 года цвет кафтанов у преображенцев и семеновцев стал одинаковым - темно-зеленым, а солдатские воротники – красными у преображенцев и светло-синими у семеновцев.
В холодное время поверх кафтана надевалась епанча - плащ зеленого сукна. У офицеров кафтаны непременно обшивались золотым галуном по борту, обшлагам и карманам. Галунная обшивка имелась и на полях офицерских шляп. У офицеров был еще один знак отличия – шарф, плетеный из красных, синих шелковых и серебряных нитей, который перекидывался через правое плечо и завязывался на левом бедре двумя кистями. В зимних кампаниях войска обеспечивались овчинными тулупами. В караулы и походы полагалось обувать сапоги с раструбами. В те времена гвардейцы носили волосы выше плеч, бороды брились, но все носили усы.
Правнук основателя империи и страстный поклонник прусского короля государь Петр Федорович русскую гвардию не слишком жаловал, презрительно называя ее своими янычарами. При нем гвардейцев переодели в узкие мундиры, скопированные с прусских образцов с сохранением прежних российских цветов. Но не неудобство военной формы раздражала гвардейцев. Для всех них это был мундир врага, с которым Россия воевала семь лет.
При императрице Екатерине II гвардейцам были возвращены прежние мундиры старого образца, свои, прусские, они тут же начали рвать и колоть штыками, радуясь и при этом как малые дети. Вольностей при императрице у гвардейцев стало много. Она приняла на себя звание полковника Семеновского полка, являясь им одновременно еще в трех других. В те времена офицеры гвардии соревновались между собой в роскоши, заводили новомодные кареты с гайдуками, дорогие мундиры за 120 рублей и роскошные меховые шубы. Все это часто вело многих из них к долгам и разорению, делая неспособными к несению обычной воинской службы. Все время у офицеров уходило на светскую жизнь и бесконечные кутежи.
Взошедший на престол Павел I принялся активно исправлять все упущенное его матерью. Для начала гвардейцам был введен простой мундир, стоивший всего 22 рубля. В холодное время года добавлялись фуфайки, форменные камзолы подбивались мехом. Ношение любой гражданской одежды, шуб для офицеров теперь было строго запрещено. Вводилась новая военная униформа, которая снова имела в своей основе прусские образцы. Цвет гвардейских мундиров оставался зеленым, с офицерских нагрудных знаков исчезла надпись “1700. NO. 19.”, зато появился любимый Павлом Мальтийский крест.
С начала царствования императора Александра I в гвардии и во всей армии снова стала вводиться новая, более удобная форма. Отменили поднадоевшие напудренные парики и косы, солдаты стали стричься под гребенку. Теперь у гвардии появились мундиры фрачного типа, сохранившие темно-зеленый цвет, суконные шапки-кивера, украшенные султанами, погоны и фуражки. Когда офицеры вернулись из неудачного заграничного похода 1807 года, их ожидало неожиданное новшество: в русской армии были введены офицерские эполеты по образцу французской армии. Особого энтузиазма это не вызвало. Офицеры шутили, что “теперь Наполеон у них сидел на плечах”. Правда, у гвардии, в отличие от остальной армии, эполет носился только на левом плече, на правом оставался аксельбант. Но уже с 1809 года и у гвардейцев стало по два эполета.
Со временем золотые эполеты, а позднее погоны стали для офицеров отличительным знаком их принадлежности к особой военной касте. Теперь лишение погон производилось только при разжаловании офицера за тяжкие преступления и считалось большим позором, потерей чести. Перешедшие на службу к большевикам офицеры после октябрьского переворота 1917 года погоны больше не носили. В Красной армии они были отменены. Так продолжалось до января 1943 года, когда Указом Президиума Верховного Совета СССР было снова введено ношение погон всеми военнослужащими. Одним из инициаторов этого знаменательного для армии события стал генерал Алексей Игнатьев, в прошлом граф и царский офицер. В этой связи в русской эмиграции даже появились надежды на скорое изменение идеологического курса в СССР. Всех их ждало горькое разочарование…
С начала XIX века соблюдение военной формы стало выполняться неукоснительно. За этим строго следили все высшие чины государства. Нарушение правил ношения формы могло закончиться для офицера, не говоря уже о солдатах, военным судом.
В царствование Николая Павловича гвардейцы получили на пуговицы изображение двуглавого орла, а кивера сменились на каски из лакированной кожи с козырьками спереди и сзади. Офицерские шпаги сменили на полусабли, хотя вне строя при мундирах шпаги оставались, не будучи уже настоящим боевым оружием. Офицерам было дозволено носить усы, а на эполетах появились привычные для сегодняшнего дня звездочки. Нижним чинам гренадерских рот Семеновского и Преображенского полков, находившихся на службе в день смерти Александра I, было дозволено носить на погонах его бронзовый вензель с короной. При их увольнении со службы или производстве в офицеры этот вензель полагалось носить на левой стороне груди. Это высочайшее повеление было обнародовано уже на следующий день после восстания на Сенатской площади - 15 декабря 1825 года.
К 1882 году форма гвардейцев претерпела новые значительные изменения, произошла ее основательная “русификация” – русские сапоги, темно-зеленые гимнастерки по типу поддевки, кушак, шаровары, шинель, фуражка-бескозырка, а в “царские дни” - круглая каракулевая шапка. Далеко не всем офицерам пришлась по вкусу такая новая форма. Некоторые из них из-за этого даже решили подать в отставку, поскольку в отставке могли по-прежнему носить старую форму. Только к 1908 году гвардейцы получили мундиры “лацканного типа” и кивера, похожие на старые образцы 1812 года.
Не скрою, что в училище и в годы моей офицерской службы военная форма была для нас предметом особой гордости. Кроме этого она обладала особым свойством делать нас старше и мужественнее. Помню, как оказавшись в своем первом отпуске, пришел на школьную встречу выпускников. В военной форме нас было всего двое, мы сразу оказались в центре всеобщего внимания. Золотые парадные погоны подполковника и теперь, спустя многие годы, бережно хранятся в шкафу рядом с погонами, орденами, медалями и другими памятными предметами, напоминающими о военной службе отца и деда славному Отечеству. Оно всегда у нас было только одно…
СИСТЕМА КОМПЛЕКТОВАНИЯ
Как принято, в гвардию отбирали красивых, высоких и крепких по сложению и состоянию здоровья молодых людей. В Семеновском полку при этом особое предпочтение отдавалось русым или шатенам. Получалось, что цвет, масть и рост для гвардейцев всегда имели особое значение, поскольку радовали глаз высочайших особ на официальных приемах и внушали уважение иностранным гостям. Попасть на службу в Семеновский полк долгое время можно было только с помощью очень сильной протекции.
По традиции офицерами в гвардейском полку служили родовитые дворяне, особая каста военных с известными фамилиями, поколениями состоявших на службе Отечеству. Хотя случались и редкие исключения, когда в офицеры мог со временем выйти простолюдин, поступивший в полк вольноопределяющимся или солдатом, пройдя соответствующую подготовку и сдавший экзамены на офицерский чин.
В петровское время при Семеновском и Преображенском полках существовали специальные Инженерные школы. Как гласил царский указ, чтобы: “…прибывающие в зимнее время в Петербург офицеры и унтер-офицеры… не проводили время в праздности и гульбе, а обучались инженерству”… “Зело нужно дабы офицеры знали инженерство, буде не все, то хотя часть оного, ибо случаетца кто куда откомандирован бывает вдаль или на какой пост. Где надлежит оборону себе сделать, а инженеров не всегда в такие малые дела посылать… “. Всем посещавшим эти занятия офицерам предоставлялись определенные льготы по службе.
После упразднения Инженерных школ в 1749 году все учебные принадлежности были заботливо сохранены и переданы в полковые школы для солдатских детей. Видимо среди них были весьма одаренные ученики, так как с 1753 года Семеновский полк оплачивал некоторым из них обучение в Императорской Академии художеств. Такая школа для солдатских детей существовала в полку вплоть до 1917 года.
Унтер-офицеров в Семеновском полку готовила специальная полковая школа для нижних чинов. Туда отбирали только наиболее смышленых, здоровых и ловких солдат. Кроме стрелкового дела, строя, уставов и гимнастики их учили еще и множеству других наук: грамоте, гигиене, истории, топографии и географии. Учащийся в учебной команде …”не мог не знать, с кем у Российской империи общие границы, какой главный город в Германии и сколько населения во Франции. Одним словом, это была смесь военного училища с народным университетом”.
Во времена благословенного века царствования императрицы Екатерины II служба молодых дворян в гвардии была приятной и необременительной. Многие из них заручались рекомендациями и сразу получали звания капрала или сержанта. Другие служили при полках “недорослями”, продвигаясь по службе в чинах и не выезжая при этом из родительского дома. Так они постепенно поднимались до обер-офицерских чинов, а потом переходили в армию с повышением на два чина в соответствии с “Табелью о рангах”. При этом такие офицеры исправно получали от государства жалованье и пенсию после выхода в отставку.
На память приходят известные строки первой главы повести Александра Сергеевича Пушкина “Капитанская дочка”: “Матушка была еще мною брюхата, как уже я был записан в Семеновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы, куда следовало о смерти неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук”.
По словам современников в гвардии при Екатерине Великой не столько служили, сколько “записывались”. А еще это время запомнилось тем, что Россия вела победоносные войны и екатерининские дипломаты гордо заявляли, что “ни одна пушка в Европе не могла выстрелить без нашего согласия”. Гвардейские полки в этих сражениях принимали весьма ограниченное участие, в основном оставаясь при дворе и императрице.
В Семеновском полку начинал свою службу генералиссимус Александр Васильевич Суворов, гениальный полководец и один из основоположников русского военного искусства. За всю свою долгую военную службу он не проиграл ни одного сражения, причем большинство из них были выиграны им при численном превосходстве неприятеля. К слову в июле 1942 года в СССР был утвержден специальный орден Суворова, которым награждались командиры высшего состава за умелое проведение боевых операций, обеспечивших победу над врагом. Есть такой орден и в современной России.
В 1742 году двенадцати лет отроду будущего полководца зачислили мушкетером в Лейб-гвардии Семеновский полк, в котором в 1748 году он начал свою действительную военную службу, постепенно повышаясь в звании. Здесь юный Суворов прослужил шесть с половиной лет. В это время он продолжал еще свое обучение самостоятельно и, посещая занятия в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, где изучил несколько иностранных языков.
О великом русском полководце сегодня написаны сотни книг, поэтому приведу здесь лишь один широко известный эпизод о его службе в Лейб-гвардии Семеновском полку. Он давно превратился в солдатскую легенду, передававшуюся многими поколениями. Однажды, будучи в карауле, Суворов стоял на часах у Монплезира. Мимо него проходила императрица Елизавета Петровна. Случилось так, что императрица обратила свое внимание на молодого человека и спросила, как его зовут. Узнав, что юноша сын известного ей генерал-аншефа и сенатора Василия Ивановича Суворова, крестника Петра I, она захотела дать ему серебряный рубль. Юноша отказался его взять, ссылаясь на караульный устав, запрещавший брать деньги часовому. Государыня похвалила его за хорошее знание службы и, ласково потрепав по щеке, пожаловала поцеловать свою руку. Монету императрица положила на землю рядом с часовым, добавив при этом, что он может взять ее после смены на посту. Этот серебряный рубль великий полководец потом хранил всю свою жизнь. К слову, свой первый офицерский чин Суворов получил только через двенадцать лет службы в армии.
Впоследствии из Лейб-гвардии Семеновского полка вышло еще немало видных российских полководцев, известных государственных и политических деятелей, представителей науки, литературы и искусства.
СЕМЕНОВСКАЯ ИСТОРИЯ
Это повествование оказалось бы неполным без подробного рассказа о восстании полка в октябре 1820 года, известного как ”Семеновская история”. Семеновский полк находился на особом положении в гвардии – его шефом был сам император. Естественным делом считалось, что в нем не применялись телесные наказания и бранные слова по отношению к солдатам. Лучшего для облаченных в военную форму нижних чинов даже придумать было невозможно. Пример такого человеческого отношения к подчиненным показывал сам командир полка, генерал-майор Яков Потемкин. При нем семеновские солдаты даже “со своими знакомыми из простонародья были несколько надменны и всегда учтивы”.
Большинство солдат полка были грамотными, читали журналы и газеты, в чем им способствовали офицеры, среди которых находилось немало будущих декабристов: Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Трубецкой, Чаадаев, Якушкин, Бестужев-Рюмин, Шаховский. Однако в Военном департаменте времен Аракчеева такие полковые порядки показались подобными острому гвоздю в сапоге. Считалось, что без суровых телесных наказаний русский солдат не мог быть преданным своему государю. Многие гвардейские офицеры из соседних полков увидели в этом республиканское вольнодумство и дурной пример, отбивавший у солдат охоту к службе и уважение к начальству. Императору стали поступать доносы, которые убедили его сменить либерального командира.
Это было время, когда происходили революционные события в Пьемонте, Неаполе, Испании. На конгрессе в Троппау в ноябре 1819 года было принято решении о праве союзных держав России, Австрии и Пруссии вмешиваться в дела других европейских государств, с целью подавления народных выступлений.
Занимаясь наведением порядка за границей, император получал из России одно неприятное известие за другим. Ему писали, что в Семеновском полку офицеры организовали “подозрительное общество”, вместе обедают и учатся. Это его раздражало: с лета 1820 года крестьянские бунты следовали в России один за другим. Жгли помещичьи усадьбы, было убито несколько помещиков. Для подавления бунтов посылали войска, в крестьян стреляли, их судили, сажали в тюрьму, били кнутом и ссылали в Сибирь…
Теперь еще и тревожные вести о Семеновском полку. Этот полк у государя хотя и любимый, но часто возбуждал неприятные тайные воспоминания об участии его офицеров в убийстве отца, императора Павла. Тогда и пришло решение назначить туда нового командира, “чудесного фронтовика” полковника Федора Шварца для наведения уставного порядка. Этот полковник был уже известен тв армии тем, что в Калужском гренадерском полку, которым прежде командовал, забил насмерть половину солдат. В военном ведомстве полагали, что так удастся выбить дурь из голов семеновцев.
Полковник Шварц, в поставленной ему роли “железной метлы”, явно переусердствовал. Именно его действия вызвали упорное сопротивление и восстание семеновцев. Заслуженных солдат, героев Отечественной войны 1812 года, этот пришелец иноплеменный на русской службе лишил всякого отдыха и принялся тиранить, проявляя при этом сноровку опытного специалиста. За шесть месяцев семеновские солдаты получили в совокупности 14250 палочных ударов. Шварц изобретал все новые наказания, например, пытку под видом учения-смотра. Десятками, вызывая к себе солдат на квартиру, он учил их шагистике, заставляя часами неподвижно стоять, связывал им ноги в лубки. Шварц наказывал их за малейшую неисправность в обмундировании, не оставляя времени на его чистку и починку. Ротные и взводные командиры пытались как-то помочь солдатам, но мало что могли сделать.
В конце концов, 16 октября 1820 года разразилась настоящая катастрофа. В полку было объявлено общее построение. Один из опоздавших солдат не успел вовремя застегнуть свой мундир и стал в строй. Шварц подбежал к нему и плюнул в лицо, а потом вывел его перед строем и потребовал, чтобы теперь это сделали все солдаты полка. В тот же день он против устава отдал приказ о телесных наказаниях солдат-ветеранов, награжденных орденами. В ответ на это первая гренадерская рота заявила своему ротному командиру от имени всего полка, что более желает служить под началом Шварца. Вся эта рота была арестована в манеже и отправлена в Петропавловскую крепость.
Утром следующего дня возмущение и отказы подчиняться коснулись всего полка. Шварц испугался за свою жизнь, покинул расположение полка и больше там не появлялся. Командование оказалось в затруднительном положении. Другие гвардейские полки могли отказаться подавлять семеновцев. Петербургский генерал-губернатор Милорадович приехал в полк уговаривать солдат повиноваться, но семеновцы упорно отказывались от Шварца.
Нужно сказать, что неповиновение начальникам во все времена считались в армии тягчайшим воинским преступлением, а подача коллективных жалоб была категорически запрещена. Возможность их подачи рассматривалось только солдатом лично, при проведении строевого смотра старшими начальниками. Получалось, что назревал солдатский бунт, да еще и при оружии. Впрочем, никакого вооруженного сопротивления властям они не оказывали. Мало того, узнав, что 1-я рота полка уже сидит в крепости, остальные солдаты тоже добровольно направились туда, соблюдая при этом порядок и дисциплину.
В Петербурге только и разговоров было, что о семеновцах. Фактически все слои общества осуждали полковника Шварца и жалели солдат, которые повели себя благородно и выдержанно. 1-й батальон Семеновского полка был предан военному суду, зачинщиков прогнали сквозь строй, а остальных солдат приговорили к ссылке в дальние гарнизоны. Другие батальоны были раскассированы по разным армейским полкам. Семеновский полк был целиком набран заново, с чем остальные гвардейские полки долгое время не хотели примириться.
Получив доклад о происшедшем, Александр не мог поверить, что эти события …“были вымышлены солдатами или происходило единственно, как показывало следствие из-за жестокого обращения с оными полковника Шварца”. “Он был всегда известен за хорошего и исправного офицера… Отчего же вдруг сделаться ему варваром?.. По моему убеждению, тут кроются другие причины. Внушение, кажется, было не военное, … Признаюсь, что я его приписываю тайным обществам, которые мы имеем… и коим весьма неприятно наше соединение и работа в Троппау”.
Как бы странно это не звучало, но неповиновение и солдатский бунт в Семеновском полку император приписывал международному заговору, тайной революционной организации, нити которой протянулись до самого Петербурга. В этом он увидел попытку подорвать единство европейских монархов. Он глубоко ошибался, в дальнейшем следствием было точно установлено, что ни один офицер Семеновского полка, включая даже будущих декабристов, не был помощником солдат в их неподчинении полковнику Шварцу. Большинство из них с сочувствием относились к своим подчиненным. Офицеров и солдат в Российской империи, вместе проливавших на поле брани свою кровь, еще долго разделяла целая пропасть.
После этого события Семеновский полк сохранил свой статус старейшего в императорской гвардии и русской армии, но уже никогда не пользовался прежним доверием императоров, каждый из которых с восшествием на престол создавал новые гвардейские полки, становившиеся любимыми и наиболее приближенными. В дальнейшем события в Семеновском полку освещались современниками и историками по-разному, в зависимости от их политических взглядов. Ради истины лучше всего опираться только на конкретные факты…
НЕВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ
История телесных наказаний в армиях европейских государств насчитывала много веков. Военные организации всегда отличались по этой части особой жестокостью. Исполнение ими своего назначения постоянно связывалось с опасностью и необходимостью жертвовать своею жизнью. Оттого побуждение солдат к постоянному повиновению часто предполагало такие суровые формы наказания, что выдержать их получалось труднее, нежели погибнуть в настоящем сражении.
Особой жестокостью отличались наказания солдат и матросов в Англии, Голландии, Швеции. Не сильно отставала и Российская империя. Для телесных наказаний солдат в каждой роте, батальоне, полку имелся целый набор специальных инструментов, куда входили кнут, батоги, плети, шпицрутены и розги. Даже это мало помогало командирам. В эпоху Петра Великого число бежавших солдат из 150-тысячной Русской армии доходило до 20 тысяч. Вплоть до начала XX века побеги являлись одним из самых распространенных воинских преступлений.
Начиная с XVIII века, в Европе начали постепенно отходить от практики телесных наказаний. Первой это сделала Франция после своей Великой революции. Затем ее примеру последовали Бельгия, Пруссия и Италия. Последней среди европейских держав стала Российская империя, где телесные наказания в армии и на флоте отменили только в июне 1904 года. Однако уже во время первой мировой войны в 1915 году была снова введена порка солдат розгами как дисциплинарное наказание.
О том, что в Русской армии до 1917 года нижний чин оставался существом совершенно бесправным, и его начальники, прежде всего офицеры, могли совершенно свободно унижать, оскорблять, избивать и калечить солдат вплоть до безнаказанного смертоубийства, классики русской литературы писали много и ярко. Особенно после тяжелого поражения в русско-японской войне, когда в среде русской интеллигенции стало неприличным говорить и писать об армии в уважительном и доброжелательном тоне. Широкую известность получил рассказ Льва Толстого “После бала”, а повесть Александра Куприна “Поединок” долгое время считалась в обществе главной энциклопедией армейской жизни:
“Часто издали, шагов за двести, Ромашов наблюдал, как какой-нибудь рассвирепевший ротный принимался хлестать всех своих солдат поочередно, от левого до правого фланга. Сначала беззвучный взмах руки и - только спустя секунду - сухой треск удара, и опять, и опять, и опять… В этом было много жуткого и омерзительного.
Унтер-офицеры жестоко били своих подчиненных за ничтожную ошибку в словесности, за потерянную ногу при маршировке, - били в кровь, выбивали зубы, разбивали ударами по уху барабанные перепонки, валили кулаками на землю.
Никому не приходило в голову жаловаться; наступил какой-то общий чудовищный, зловещий кошмар; какой-то нелепый гипноз овладел полком".
“Он остановился на минутку и в просвете между палатками увидел своего фельдфебеля Рынду, маленького, краснолицего, апоплексического крепыша, который, неистово и скверно ругаясь, бил кулаками по лицу Хлебникова. У Хлебникова было темное, глупое, растерянное лицо, а в бессмысленных глазах светился животный ужас. Голова его жалко моталась из одной стороны в другую, и слышно было, как при каждом ударе громко клацали друг о друга его челюсти”.
После выхода в печати повесть “Поединок” получила самые лестные отзывы в среде демократически настроенной интеллигенции. Сами же, офицеры, восприняли это произведение, как оскорбление своей воинской чести. Александра Куприна обвиняли в клевете на армию и в подрыве государственного строя. Грань между правдой и полуправдой часто оказывалась очень тонкой. Меру ее каждый из авторов определял для себя сам. Наверное, разумнее всего, было бы познакомиться и с другими точками зрения об армии.
В детстве с наслаждением зачитывался “Поединком”, “Кадетами” и “Юнкерами” Александра Куприна, искал там свою правду об армии, которой позднее посвятил двадцать восемь лет жизни. Скоро пришел черед познакомиться с книгой “Пятьдесят лет в строю”, графа Игнатьва, перешедшего на сторону революции, впоследствии советского генерала и известного дипломата. Его дед 14 декабря 1825 года декабристов не поддержал и первым со своей 1-й ротой Преображенского полка прибыл в распоряжение Николая, за что сразу же был поздравлен им флигель-адъютантом. Этот факт Игнатьеву потом еще не однажды напомнят в Советской России и за ее пределами, среди друзей и врагов. Везде к нему станут относиться с большим недоверием. Чужой среди своих, но и среди чужих его своим тоже не считали. Далеко не каждый мог этого выдержать...
Пришло другое время и у нас стали доступны воспоминания участников Белого движения. Открывалась правда другой стороны, что показалось мне достаточно интересным. Как кадровый военный, особо отметил среди них биографическую повесть "Путь русского офицера" Деникина. В литературных достоинствах это произведение несколько уступало известной классике, зато отличалось богатым и достоверным материалом о русской армии. Наверное, к таким книгам нельзя нельзя относиться, как обычной художественной литературе. Здесь нет вымысла, все честно и беспристрастно, очень поучительный документ для сегодняшних выпускников академий и вообще, военных людей.
В войсках всегда были командиры, которых нижние чины любили и почитали как отцов своих, защищали и закрывали своими телами в бою. Истоки массового героизма русских солдат заключались совсем не в страхе и жестокости их наказания. Это касалось всего периода русской военной истории, и ее советский этап тоже не был исключением.
Вольно или нет, но в глазах русского общества постепенно разрушался образ армии защитницы Отечества, его главной опоры в период внутренней смуты. Вспомнилось, как при последнем президенте СССР Михаиле Горбачеве развернулась активная компания в средствах массовой информации по шельмованию Советской армии. Дело дошло до того, что в обеих столицах нам, офицерам, было рекомендовано исключить свое появление в военной форме в общественных местах в неслужебное время. Опасались разного рода провокаций. Основания для этого у командования военных округов были. Никакой правды возмутители спокойствия тогда не искали, а итог получился похожим на далекие октябрьские события: все рухнуло, не стало союзного государства…
А тогда, после “Семеновской истории”, правительство пребывало в растерянности и мучительных сомнениях. Великий князь Константин писал императору Александру, что он сам заразил всю армию, разослав в ее недра опальных семеновцев… Это распространит заразу повсюду”. Константин был недалек от истины: будущие декабристы, особенно в Южной армии, весьма рассчитывали на семеновских солдат как на прекрасную образованную агитационную силу среди нижних чинов.
СЕМЕНОВСКАЯ СЛОБОДА. ХРАНИТЕЛИ ТРАДИЦИЙ
Переведенные из Москвы в Санкт-Петербург гвардейские полки еще в 30-40-е годы XVIII века были выдвинуты за его тогдашнюю границу – реку Фонтанку. Отсюда возникло характерное название Загородного проспекта, неподалеку от которого и был расквартирован полк. Со временем семеновцы заняли большую часть района между современным Московским проспектом, Звенигородской улицей, рекой Фонтанкой и Обводным каналом.
Казармы полка располагались в виде большой буквы “П” по краям современного Витебского (Царскосельского) вокзала и грандиозного Семеновского плац-парада – центра всего военного комплекса, места учений и смотров. Ныне существующая Пионерская площадь занимает лишь малую северо-восточную часть всей его обширной территории. Перед Обводным каналом высился земляной вал для оружейной стрельбы. В первой трети XIX века его площадь более чем в два с половиной раза превосходила знаменитое Марсово поле.
Территория Семеновского плаца начала сокращаться с первых лет его существования. Еще в 1804 году через западную часть площади был прорыт небольшой проток от реки Фонтанки до Обводного канала. Первое время он назывался Новым каналом, а затем Введенским, так как проходил рядом с полковой церковью.
В 1882 году на части плаца был построен ипподром, на котором проходили скачки и соревнования. Спустя одиннадцать лет рядом с ипподромом был выстроен велотрек, где проводились турниры по легкой атлетике, велоспорту, зимние соревнования конькобежцев.
Что представлял собой военный городок Семеновского полка в начале XX века? От Управления Юго-Западной железной дороги, рядом с Царскосельским вокзалом и до Звенигородской улицы, вдоль Загородного проспекта тянулось пять однотипных и строгих по своему внешнему виду красно-коричневых двухэтажных домов. Это были казармы Семеновского полка. Как все они тогда выглядели, сегодня дают некоторое представление сохранившиеся дома № 10 и 12 по Рузовской улице. Это классический фасад, лишенный каких-либо украшений, увенчанный посередине простым треугольным фронтоном.
У семеновцев к этому времени появилось постоянное помещение под офицерское собрание, которое располагалось на первом этаже бывшей солдатской казармы в доме №50 по Загородному проспекту. На втором этаже здания находилась полковая канцелярия, в подвале работала кухня собрания, имелись специальные помещения для содержания арестованных нижних чинов. Историческое здание Офицерского собрания до наших дней не сохранилось. Позднее на этом месте находилось управление железной дороги, а в 1950-е годы здесь построили здание вестибюля станции метро “Пушкинская”. Другой офицерский дом в сильно измененном виде сегодня находится в доме №54 на Загородном проспекте.
Офицерское собрание было чем-то вроде полкового клуба, решавшего многие вопросы повседневной жизни и поддерживавшее двухсотлетние воинские традиции семеновских гвардейцев. Оно являлось местом постоянных встреч сослуживцев. Здесь они завтракали и обедали, встречали прибывавших в полк новых офицеров и командира, совместно отмечали праздники и провожали уходивших в отставку и к новому месту службы. Каждый офицер здесь имел свой счет, по которому мог питаться в кредит до 1 мая. В этот день полк выходил в летние лагеря и все долги по традиции оплачивались.
В собрании помимо столовой, богатой библиотеки и всего прочего имелся полковой музей – хранилище особо почитаемых полковых реликвий. В нем находились шпага и палаш А. В. Суворова, полковые знамена времен Петра I, его собственноручные указы, мундир семеновского офицера Талызина, в котором Екатерина II во главе гвардии выступила из Санкт-Петербурга в Ораниенбаум свергать своего мужа Петра III и многое другое. Благодаря стараниям многих деятельных офицеров к началу Первой мировой войны музей полка обладал уникальной коллекцией редких исторических реликвий. Обыкновенно полковой музей был доступен не только офицерам, но и нижним чинам. Все будущие полковые унтер-офицеры наряду с прохождением в учебной команде курса общего русской истории приходили сюда, “где им все наглядно показывалось и объяснялось”.
Семеновцев всегда отличало бережное отношение к своим полковым традициям, они соединяли офицеров и солдат в единое военное братство. Первая и древнейшая из них, определялась памятью о личности Петра I, основателя империи, гвардии и армии; воспоминаниями о службе в составе полка великого русского полководца генералиссимуса А. В. Суворова; на особой роли полка в свержении “антироссийских” временщиков и монархов (Бирона, Миниха, Петра III, Павла I) и возведении на трон монархов – патриотов (Елизаветы Петровны, Екатерины II, Александра I).
Несмотря на то, что Преображенский и Семеновский полки были, так сказать, “единоутробными” по своему рождению и дата у них была одна и та же – 1683 год, Преображенский полк всегда считался “первым в Российской армии, а Семеновский – “вторым полком”. При этом Семеновский полк при случае всегда подчеркивал свои претензии на право называться первым полком гвардии. Прежде всего в полку свято чтили память о решающей роли семеновцев в разгроме шведского корпуса Левенгаупта в сражении у деревни Лесной 28 сентября 1708 года. Эту победу сам Петр I называл “матерью Полтавской виктории”.
Другим, а может быть и самым первым по значимости предметом гордости для семеновцев, была принадлежность к полку великого русского полководца генералиссимуса, князя Италийского и графа А. В. Суворова – Рымникского, начинавшего свою службу солдатом именно в их полку. До конца существования полка в его составе восьмая рота, в которой когда-то служил А. В. Суворов, носила официальное название “8-я Генералиссимуса князя А. В. Суворова”.
Старейшей традицией полка “второго полка” считались особые отличия в расцветке обмундирования. У семеновцев кант, петлицы и околыш на фуражке – сине-голубые, отличавшие их от других гвардейцев. У преображенцев они всегда были красными. Сохранялись особые традиции в функциональном использовании полков. Преображенский полк, обыкновенно, нес дворцовую службу, а Семеновский полк охранял государственные учреждения.
Гордость за историю своей части прививалось каждому, кто приходил служить в гвардию. Хорошей правилом считалось, придя в полк подпоручиком, закончить службу в нем полковником, принять участие во всех его кампаниях и войнах. В полку существовало и всячески поддерживалось общество ветеранов, представители которого обязательно присутствовали на всех праздниках и торжественных мероприятиях.
Немало традиций имелось и в обычной будничной службе. Среди офицеров было принято наносить визиты в дома к командиру и своим сослуживцам, вместе посещать балы и театры, церковные службы. Хорошим тоном было поддерживать широкие дружеские связи в полковой среде. Благодаря общему позитивному настрою и Собранию многие конфликты, возникавшие среди офицеров, улаживались бескровно.
Обычно дома для офицеров полка строились в удобной близости от казарм на Загородном проспекте и Звенигородской, Рузовской и других окрестных улицах. Все они отличались от солдатских казарм своими размерами и общей представительностью. Об уровне жизни гвардейцев лучше всего говорили их условия проживания. Офицер имел квартиру в шесть комнат с парадным для себя и черным ходом для прислуги. Здесь имелись просторные залы с высокими потолками, камин и балкон. Конечно, все это офицер получал не с первого дня своего прибытия в полк. Тем не менее, даже казенные квартиры молодых офицеров-холостяков по свидетельству очевидцев оставляли вполне благоприятное впечатление.
Основная часть офицеров проживала здесь, в военном городке и вносила за это весьма умеренную квартирную оплату. Гораздо больше расходов им доставляло содержание своей парадной формы, участие в различных официальных мероприятиях и ведение светской жизни. Столичная жизнь гвардейского офицера оставалась дорогим удовольствием и требовала привлечения немалых дополнительных средств. Случалось, что гвардейцами оказывались малообеспеченные люди, которым ради этого приходилось отказывать себе во всем. Однако же и такие офицеры часто не теряли уважения в полку. Они старались доказывать свою состоятельность умением командовать солдатами и храбростью в бою. В итоге эти офицеры часто добивались по службе гораздо большего. Следовало помнить, что главной целью гвардии были не почести и светские развлечения, а служба царю и Отечеству.
Особо следовало остановиться на полковом соборе Введения во храм Пресвятой Богородицы – красы и гордости семеновских гвардейцев. Место ему определили на Загородном проспекте напротив Офицерского собрания. Строительство церкви началось в 1837 году. Ее архитектором стал К. А. Тон, прославленный зодчий, автор блистательного храма Христа Спасителя. В создании этих величественных культовых сооружений были учтены традиции русской средневековой архитектуры, заставлявшие вспоминать московские соборы XV-XVI веков. Помощниками Тона в строительстве храма были архитекторы Н. Л. Бенуа, К. К. Майер, А. К. Росси – сын прославленного зодчего Карла Росси; художники П. В. Басин, Т. А. Нефф, В. К. Сазонов. Иконы для храма писали Ф. П. Брюлло, Т. А. Тефф и В. К. Шебуев.
Около двух третей средств, необходимых для строительства, пожертвовал лично император Николай I. Он же утвердил этот тип храма как образцовый для их создания во многих других городах России.
Спустя пять, лет 20 ноября 1842 года полковой храм был освящен в присутствии Николая I. С тех пор в соборе стали проводить торжественные богослужения в дни полковых праздников, на которых так же присутствовал император.
Много позже, уже в эмиграции, семеновцы вспоминали, что внутри храм был удивительно хорош. При входе многих поражали его высота и стройность линий. Огромный купол покоился на четырех массивных колоннах, деливших собор на обширную центральную часть и две боковых. Главными святынями считались полковые иконы – Спаса Нерукотворного и Божией Матери “Знамения”, подаренные Петром I и находившиеся вместе с полком в битвах при Лесной и Полтаве. На задних колоннах, по стороне, обращенной к алтарю, на высоте человеческого роста, висели старые полковые знамена, начиная со времен Петра. В особых ковчегах, за решеткой и под стеклом хранились золотые жезлы фельдмаршалов, начинавших службу в Семеновском полку. В соборе собирались военные трофеи и реликвии: неприятельские знамена, ключи от взятых крепостей. На стенах центрального престола находились мраморные доски с именами павших в боях гвардейцев, панихиды по которым проходили в день полкового праздника. С конца XIX века в храме стали размещать личные награды, документы и портреты особо отличившихся в сражениях солдат и офицеров Семеновского полка.
Неподалеку от Введенского полкового собора на некотором расстоянии от Загородного проспекта находился трехэтажный госпиталь, современный адрес его – Лазаревский переулок, 2. Над госпиталем возвышался барабан и невысокий купол. На фронтоне можно было прочитать надпись: “Иждивением великого Князя Александра Павловича в знак признательности Императора Павла I”. Верхний этаж служил госпиталем, а нижний был приспособлен под хозяйственные нужды полка. Госпиталем пользовались и другие гвардейские полки, особенно близко расположенные Егерский, Измайловский и Московский.
Перед госпиталем по Загородному проспекту был разбит сад, на территории которого находился Введенский полковой собор лейб-гвардии Семеновского полка.
СЕМЕНОВСКИЙ ПОЛК В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ
Живый в помощи Вышняго, в крове Бога Небеснаго водворится.
Речёт Господеви: Заступник мой еси и Прибежище мое. Бог мой,
и уповаю на Него, Яко Той избавит мя от сети ловчи, и от словесе
мятежна, плещма Своима осенит тя, и под криле Его надеешися:
оружием обыдет тя истина Его. Не убоишися от страха нощнаго, от
стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящий, от сряща и беса
полуденнаго. Падёт от страны Твоея тысяща, и тма одесную тебе, к
тебе же не приближится, обаче очйма твойма смотриши, и воздаяние
грешников узрищи, Яко Ты, Господи, упование мое, Вышняго положил
еси прибежище твое. Не приидет к тебе зло, и рана не приближится
телеси твоему: яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во
всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о
камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши, и попереши льва
и змия. Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое.
Воззовёт ко Мне, и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и
прославлю его, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое.
Псалом 90 (Псалтырь)
Начало мая в Петербурге по традиции ознаменовывалось торжественным парадом войск столичного гарнизона на Марсовом поле в присутствии императора. Открывали прохождение войск казачьи сотни его собственного конвоя в алых чекменях. Печатая шаг, проходили военные училища. Отличную строевую выучку демонстрировала знаменитая Петровская бригада, составленная из Преображенского и Семеновского гвардейских полков. Затем следовали измайловцы, егеря, Павловцы с ружьями наперевес… В центре поля оркестр-хор Преображенского полка воодушевлял участников парада историческими полковыми маршами.
После царского “спасибо” полки возвращались домой. Шли и семеновцы, по-молодецки весело чеканя шаг и распевая свой полковой марш. Полк привычно следовал по Садовой и Гороховой улицам за Семеновский мост на реке Фонтанке. Дальше начиналась Семеновская слобода. Действительно такие парады и шествия собирали многочисленных зрителей, но что делать, если гвардейцев встретит не плац Марсового поля, а овраги с колючей проволокой, за которыми их будут ждать хладнокровные пулеметчики, великокняжеские полководцы тогда не слишком задумывались.
К сожалению, в тактической подготовке столичных гвардейских частей почти не учитывались изменения произошедшие в военном деле, связанные с появлением новых видов вооружения и возрастанием их огневой мощи. Вместо этого главным критерием выучки гвардейских частей оставалась безупречная стройность марширующих колонн на парадах, бравый вид солдат и офицеров. Закономерно, что и полевые занятия столичной гвардии под Красным Селом в начале XX века превратились в формальность, где многое делалось картинно и по старинке на открытых удобных для зрителей позициях.
Великий князь Николай Николаевич на подобных летних маневрах 1913 года, подводя итоги, высказал глубокомысленную фразу, характеризовавшую уровень военно-стратегического мышления высшего генералитета: “… Я могу прибавить, что маневр разыгрался отлично: пехота наступала, кавалерия скакала, артиллерия стреляла. Благодарю вас, господа!...” С такой формулой оценки русская армия вступила в Первую мировую войну, имея своими противниками хорошо подготовленные германскую и австро-венгерскую армии.
Наступившие события расставили все по своим местам. Не остался в стороне от этих событий и Семеновский полк. Уже 2 августа 1914 года он отправился на фронт, имея в своем составе более трех тысяч солдат и семьдесят семь офицеров. Они сражались в составе 1-го гвардейского корпуса, который часто посылали туда, где складывалась критическая обстановка. В августе 1914 года главные силы австрийских войск были брошены на Люблин, чтобы прорваться в тылы русских армий, оборонявших Варшаву. Свой первый бой Семеновский полк принял при польском Люблине, где был остановлен брошенный в прорыв неприятель. В последовавшей битве на полях Галиции австро-венгерские армии были разгромлены. Семеновский полк вышел к Кракову.
Теперь военному делу приходилось доучиваться на поле боя. Нехватка полевой выучки у офицеров-гвардейцев компенсировалась их отчаянной храбростью и презрением к смерти, что часто приводило к большим потерям. Они с первых дней войны оказывались более значительными, чем в обычных армейских пехотных полках.
На помощь австро-венгерской армии пришли союзные германские соединения. В октябрьских боях на Висле Семеновский полк защищал крепость Ивангород. Русские войска продолжали нести большие потери. Так, например, после яростной атаки 11 ноября соседний лейб-гвардии Гренадерский полк сократился до размеров батальона. Офицеры менее пострадавших гвардейских кавалерийских полков добровольно переходили служить в пехоту. Там постоянно не хватало младших командиров. Вдобавок начались трудности со снабжением, особенно в артиллерии. 6 декабря 1914 года весь гвардейский корпус вывели на отдых в резерв, 17-16 декабря их посетил Николай II, который вручил георгиевские кресты особо отличившимся в боях солдатам и офицерам. Командир гвардии генерал В. М. Безобразов был причислен к императорской свите и награжден золотым георгиевским оружием.
В феврале 1915 года семеновцам пришлось предупреждать прорыв противника в тыл Варшавского выступа уже с северного направления. Они вместе с Сибирскими корпусами остановили германцев перед рекой Нарев и не пустили их в Ломжу.
Вечером 19 февраля 1915 года после упорного боя и тяжелых потерь полк зарылся в землю. При этом его 6-я рота оказалась выдвинутой далеко вперед. Командовал ею капитан Феодосий Веселаго, личность в полку легендарная, опытный и отважный офицер. Выпускник Пажеского корпуса, он в 1898 году был зачислен в Семеновский полк. С началом войны с Японией пожелал оказаться в действующей армии, для этого стал есаулом Забайкальского казачьего войска. За японскую войну имел все боевые награды до Владимира IV степени. Осенью 1914 года получил Георгиевский крест за то, что в Галиции “2 сентября во главе своей роты бросился на горящий мост и с боем, под непрерывным огнем неприятеля, перейдя реку Сан, овладел переправой”. В бою под Ломжей вместе с ним были прапорщик барон Типольт и подпоручик Тухаческий, впоследствии известный красный командарм и маршал.
Ночью, перед самым рассветом, поднялся сильный туман. Пользуясь этим, германцы скрытно подошли в роте большими силами почти вплотную. Внезапно забросав шестую роту гранатами, они бросились в штыковую атаку. Капитан Веселаго схватил винтовку и отчаянно отбивался, получив одну пулевую рану и две штыковые. Вместе с ним сражалось человек тридцать верных ему солдат-семеновцев, все они не дрогнули и полегли рядом со своим командиром. Еще человек сорок вместе с прапорщиком бароном Типольтом, раненым в руку, отстреливаясь, отошли назад и сумели соединиться с основными силами полка. Остальная часть роты, человек тридцать, вместе с поручиком Тухаческим тогда попали в плен. Через день немцы предложили перемирие на три часа, чтобы русские смогли забрать тела героев, спасших той ночью свой гвардейский полк.
Начатое в феврале 1915 года наступление русских войск в Царстве Польском, оказалось плохо подготовленным. Командование фронта упорно продолжало бросать в бой свои полки, в том числе и гвардию, которые перемалывались немецкой артиллерией и пулеметами. При незначительном продвижении вперед, это наступление стоило русской гвардии 10 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести, а общие потери в наступавших армейских частях составили до 35 тысяч человек. Потом фронт несколько стабилизировался, наступило временное затишье.
По замыслу германского командования в весенне-летней кампании 1915 года ставилась задача уничтожить главные русские силы. В начале мая 1915 года у Горлицы, между Вислой и Карпатами, австро-германские войска прорвали фронт, началось большое отступление русских армий. Ротный командир Семеновского полка Ю. В. Макаров, вернувшийся в строй после тяжелого ранения, вспоминал: “За время беспрерывных отходов с боями, при полном безмолвии нашей артиллерии, полк сильно растрепался. Во многих ротах осталось по тридцать – сорок человек. Ротами командовали прапорщики и фельдфебели… И все-таки полк ни разу не бежал, в плен попадали только тяжело раненые, которых не было возможности вынести, отходили неизменно в порядке и воинского вида не теряли ни при каких обстоятельствах и ни при какой обстановке”.
Ценой больших потерь в оборонительных боях под Красноставом русские войска замедлили наступление германских войск. 7 июля императорская гвардия снова вступила в сражение с 9-й германской армией под Варшавой и выполнила свою боевую задачу, но из-за ошибок штаба Юго-Западного фронта этот успех был сведен к нулю, вскоре Варшава была сдана. В июле 1915 года генерал Безобразов был отстранен от командования гвардейским корпусом за неподчинение приказам генерала Леша и заменен генералом Олоховым.
“Великое отступление” русской армии летом 1915 года продолжалось по всему фронту, но противник так и не добился своей главной цели. Обескровленная русская армия не была уничтожена и осенью 1915 года фронт снова стабилизировался. Германские войска заняли Польшу, часть Белоруссии, почти всю Литву и Курляндию. Великий князь Николай Николаевич был смещен с поста Главнокомандующего и направлен наместником на Кавказ. Руководство Ставкой и Действующей армией взял на себя сам император Николай II.
На протяжении всего 1915 года нехватка вооружения и боеприпасов в русской армии достигла катастрофических масштабов. Артиллерийская поддержка пехоты в ходе боев практически отсутствовала. Гвардейский артиллерист полковник Альфатер вспоминал: “… перед моими глазами, как в калейдоскопе проходят печальные сцены сражения. Ночной отход, артиллерия быстро вступает в дело, но выпускает всего несколько снарядов. И все одни и те же раздраженные вопросы, обращенные к батарее: “Сколько снарядов осталось?”. И всегда одни и те же ответы: сто, восемьдесят, а иногда и меньше. К вечеру дым окутывает наши тылы: командиры поджигают деревни, зерно, выжигают поля. В армии царит чувство беспомощности, неспособности остановить неприятеля, неотвратимой гибели. Ночью снова отступление, отблески огня, а вдоль дороги толпятся беженцы – дети в колясках, старики с небогатыми пожитками…”.
К этому времени военный Петроград был похож на большой прифронтовой лагерь. Появление на улицах города людей в военной форме стало привычным делом. Семеновские казармы в Петрограде заняли сформированные запасные части. Раненные офицеры и солдаты теперь находились на излечении не только в своем полком госпитале, но и в других лазаретах, появившихся в столице. На Семеновском плацу происходили испытания новой военной техники. Отсюда, 19 октября 1914 года, после торжественного смотра и напутственного молебна на фронт отправилась первая автомобильная пулеметная рота. Бронеавтомобили для нее изготавливались на Ижорском заводе и на заводе “Русский Рено”. В действующую армию направлялась продукция Объединенных мастерских высших учебных заведений, которые работали в здании Технологического института.
Война врывалась в обывательскую жизнь письмами с фронта, официальными сводками фронтовых новостей и многочисленными тревожными слухами. Газеты, афиши на улицах, опубликованные длинные списки потерь и даже скромные незатейливые лубочные открытки – все теперь напоминало о продолжавшейся войне. Новости с фронта могли обсуждать прямо на улицах, вокруг сразу собирались люди. Все больше появлялось свидетелей этих событий, раненых солдат и офицеров, прибывавших сюда с фронта. В ту пору граммофонные пластинки с патриотическими записями расходились мгновенно многими тысячами: “Подвиг Риммы Ивановой”, “Георгиевский кавалер”, “Смерть героя”, “Гусары-усачи”, “У берегов голубого Дуная”. В самые тяжелые дни появилась юмористическая пластинка: “В очередь за сахаром, мукою и… любовью!”, представлявшая собой попурри из популярных мелодий того времени.
Правда, на заводских окраинах, в деревнях и селах под унылую мелодию шарманки давно уже пели другие песни, которые рождала надорванная войной русская душа:
И вот идет наш бой кровавый
И кровь льется из ран в груди,
Льет по оборванной шинели,
Лежит бедняжка без руки.
Вот санитар к нему подходит:
“Давай тебя перевяжу.”
А тот негромко ему промолвит:
“А я за родину умру.”
Повсюду стихийно организовывались кружечные и вещевые сборы пожертвований в пользу воинов на передовых позициях, для раненых и получивших увечья защитников Родины, членам их семей. Специальные комитеты в Петрограде занимались устройством госпиталей и санаториев для поступавших раненых. Создавались временные дома для воинов – инвалидов, приюты оставшимся сиротами. Все чаще мужчин, ушедших на войну, на их рабочих местах заменяли женщины и дети.
Главнокомандующий русской армии император Николай II пришел к выводу о необходимости реорганизовать гвардию. В свои планы он посвятил отставленного от командования генерала Безобразова. Гвардия теперь должна была состоять из двух пехотных и одного кавалерийских корпусов. Генерал Безобразов взялся за реализацию этих планов и скоро снова был назначен командовать русской гвардией.
На Юго-Западном фронте 19 мая 1916 года началось наступление русских войск – знаменитый “Брусиловский прорыв”. 4 июля австро-венгерский фронт был окончательно прорван, русская армия продвигалась вперед большими темпами.
Гвардии ставилась задача поддержать это наступление своими активными действиями на Западном участке фронта. Развивая наступление, гвардейцам следовало нанести поражение австро-германским войскам и взять Ковель. В этих боях принимал участие Семеновский полк. Вначале эта операция шла успешно, русские войска продвинулись вперед на 10 км, захватили 17 тысяч пленных и 86 орудий, но прорвать мощную оборону противника на реке Стоход и взять Ковель не смогли. Русское командование несколько раз возобновляло свое наступление на Ковель, но оно провалилось. Сказались просчеты, допущенные командованием и особенно тактические ошибки великого князя Павла Александровича.
Только за период с 15 по 28 июля 1916 года гвардия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести около 30 тысяч человек. Семеновский полк, продвигавшийся на вражеские укрепления через болота, потерял более половины своего списочного состава. На отдельных участках семеновцы атаковали противника не менее 17 раз. Из-за больших потерь это сражение вошло в военную историю под названием “Ковельская мясорубка”. Бои затихли только к середине ноября 1916 года. Русские войска оставались на своих позициях у Стохода, готовясь перейти в новое наступление весной 1917 года.
Вспоминая эти дни, подпоручик Семеновского полка Сергей Дирин писал: “ …Все же люди исполнили свой долг и беззаветно вышли из окопов почти на верную смерть. Не только был жив дух мирного времени, но и запасные, влитые в полк при мобилизации, за два месяца пребывания в его рядах, успели слиться с полком, впитать его дух и дисциплину”.
В тот период особое назначение получил Введенский полковой собор. С началом германской войны под ним стали хоронить погибших офицеров. Все тела, которые гвардейцам удавалась вынести с поля боя, привозили в Петербург в цинковых гробах, сделанных из патронных ящиков. Здесь они замуровывались в специальные бетонные саркофаги. К началу 1917 года ими были занята почти вся нижняя церковь. Всего здесь было похоронено 26 офицеров и один из полковых командиров – С. И. Соваж. После войны в храме предполагалось устроить склеп-усыпальницу.
В июне 1917 года гвардейские полки приняли участие в так называемом “наступлении Керенского”, но это была уже не прежняя императорская гвардия. Смертный приговор русской армии и императорской гвардии был вынесен 1 марта 1917 года, когда после отречения императора Николая II решением Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов вышел знаменитый “Приказ №1”, отменявший воинскую дисциплину и звания. В Семеновском полку по этому случаю братались офицеры и солдаты, но серьезных инцидентов в отношении своих командиров не допустили. Армия больше не желала воевать. Вот как об этом вспоминал командующий Западного фронта А. И. Деникин: “Части двинули в атаку, прошли церемониальным маршем две, три линии окопов противника и… вернулись в свои окопы”…
Войска настолько утратили свою боеспособность, что встречная атака трех немецких рот опрокинула и обратила в бегство две русские стрелковые дивизии: 126-ю и 2-ю финляндскую. Противника пытались сдержать более дисциплинированные одиночные рядовые и офицеры-пехотинцы. Вся остальная пехота бежала, заполнив своими толпами все дороги. Как описал это генерал Головин “… производя… величайшие зверства…: расстреливая попадавшихся на пути офицеров, грабя и убивая местных жителей, без различия сословия и достатка, под внушенный им большевиками лозунг: “режь буржуя!”, насилуя женщин и детей”.
На фоне надвигавшейся общей катастрофы гвардейские полки все еще сохраняли остатки боеспособности. “Лебединой песней” бывшей императорской гвардии стали июльские бои 1917 года в Прикарпатье под Мшанами и Тарнополем, где особенно отличились старейшие гвардейские полки – Преображенский и Семеновский. Их солдат и офицеров по возвращения в Петроград ожидали новые трудные испытания.
За четыре года войны полк выдержал много тяжелых боев, в его составе было немало георгиевских кавалеров. Потери в личном составе оказались огромны, но и в обновленном составе полк сохранял высокую воинскую дисциплину и особую спаянность, которую не уничтожили даже революционные перемены.
Так завершилась славная история легендарного лейб-гвардии Семеновского полка. Ненадолго пережил его и Введенский полковой собор, разрушенный новой властью весной 1933 года. Засыпанный обломками храма, склеп с останками героев Первой мировой войны превратился в общее братское захоронение. Теперь над ним разбили небольшой сквер, по аллеям которого гуляли люди. Самые любознательные из них могли прочитать надпись на уставленной в этом месте стеле: “ Здесь, завершив дела земные, свои знамена полковые не посрамив, богатыри во славу матушки России покой свой вечный обрели”.