Флаг полыхал жарче ближних пожаров,
люди кричали, пели, палили в воздух,
уже не жалея тратить патроны даром,
слёз не стыдились и спирт глотали, как воду.
Ждать ли теперь, что не будет в рядах брешей?
Верить ли, что оружие бросят фрицы?
Как вспоминал один из тогда дошедших:
«Сволочь они, но добре умели биться…»
Будет много медалей и звезд на погоны,
что для сумевших дойти — сущая малость.
О, гордый город, горе твоим побежденным,
горе тому, что от тебя осталось…
Черная гарь — только тень от сожженных где-то
школы, старого дома, колосьев зяблых,
гнутые балки — тени виселиц в гетто,
мертвых колодцев и расстрелянных яблонь.
Мир не пришел, его сюда дотащили,
словно подранка, на сорванных грузом спинах
выжившие после лютых усилий
верных врагов и зееловского исполина.
Каждый десятый долгим путем съеден,
жизни кончались оптом, не дорожая.
А тех, кому радоваться победе,
сказано крепко: бабы еще нарожают.