***
А над Славянкой* стрекоза
у берега играла в прятки.
Ее раскосые глаза,
лукавство азиатки.
Еще не зная, что почем,
я хлопотал – билеты, виза...
И бормотал мне ни о чем
лобастый телевизор.
----------------------------
* Река в Павловске.
ЦВЕТЫ
Купил у входа шесть искусственных цветов,
Почему-то воняющих каплями мяты.
Спрашиваю у одного из продавцов:
«Почему они у вас помяты?»
«Это как раз еще ничего! –
Отвечает он, моргая слезящимся глазом. –
Чтобы распрямились все до одного,
Мы их всю ночь держали над газом».
Газ горел, ночь тянулась, тоска...
Но работать надо четче.
Экономили, скряги, наверняка,
Подкручивали газовый счетчик.
Я посмотрел на этих людей,
Одетых в буро-зеленые плащи, –
Вылитые крокодилы!
Где взять другие цветы? – ищи-свищи!
Воткнул шесть проволочных стеблей
В сырую землю могилы.
БРАЖНИК
Вот бражник сумерки взрезает,
Вращая мертвой головой,
И вожделенно запускает –
Куда захочет – хобот свой.
Украшен жемчугами ночи,
Он полосат и мохновит.
Он бабочек ночных не хочет,
Взалкав изысканных сильфид.
Его душа полна соблазнов,
Теней его невинных жертв.
Он изощрен в любовях праздных,
Лишь поманит – и ты уж мертв.
Летит, летит ужасный бражник,
Во тьме запутывая след,
И отощавший свой бумажник
Сжимает, словно пистолет.
***
Когда безвестный сумасшедший
Рванул внезапно под машину,
Стоявший у окна Приспешнев
(Чертежник) выронил рейсшину.
Карета скорой подлетела.
Ему бы выпить граммов двести...
Он щупал собственное тело
И представлял себя на месте
Того... Так что же миром правит? –
Зачем твердил он эту быль:
«Все жду: кого-нибудь задавит
Взбесившийся автомобиль...»
***
Вот откроют наши коммуналки
Нараспашку, и экскурсоводы
Повлекут сквозь быт, родной и жалкий,
Стаи понаехавших народов.
Это – прокопченной кухни яма.
Кран один, но всем – отдельный столик.
Графики дежурства прут из рамок
(Клал на них Витюля-алкоголик).
Там велосипед торчит из стенки.
Швейная машинка? – тети Насти ж!
Где футбол наш, сбитые коленки?..
Отворяй, Сергей! Иосиф, настежь!
ФЕВРАЛЬСКАЯ ВОДА
Александру Леонтьеву
Кому поведаем, как жизнь проводим…
И. Бродский
Не с кем и не о чем – не стоит и начинать…
Стою, склоняясь, – речка будто пошла вспять.
Из берегов торчат трубы, свисают языки льда.
Припай душит, еле пробивается вода.
Так и не нашлось веселого места для меня,
Граппы виноградной, замшелого пня.
Лишь у запруды вкрадчиво журчит.
Холодает. К ночи замолчит.
***
Напряжена страна
На выезде и въезде.
А человек без сна
Сидит в чужом подъезде.
Он на витраж глядит,
Что на Большом проспекте.
И безразличен быт
Ему в любом аспекте.
На старом витраже
Причудливы павлины.
Земную жизнь уже
Пройдя до половины,
Он выйдет из дверей
На зимний дождь под утро –
По лужам фонарей,
По пленкам перламутра…
***
На Кузнечный, за творогом, – утром,
Вечерами обычно в разлив.
Возвращение из Петербурга…
Был ни снежен февраль, ни дождлив.
Проходными плутал, понимая,
Что не встретишь знакомых здесь лиц.
Только серая липа хромая,
Скверик, ввинченный в землю под шлиц.
И теперь, чтобы в памяти детской
Окончательно я не застрял,
«Дай мне срок!» –
Как в той фильме советской
Непутевый герой повторял.