"Если жертва была напрасна, почему же весь мир горел?"
Её цвет -- это ало-красный; ни покой и ни беспредел не увязнут во тьме иллюзий, что туманят свой мир тоской, если веришь, то так и будет, если хочешь, то я с тобой. Одиноко бродить по звездам, прожигая бесстыдный гнев, даже солнце на миг поблёкло, испугавшись, а может, нет. Может, небо похоже дышит, может, небо похоже ждёт, ты же видишь, всегда ведь видишь... на ресницах -- всего лишь лёд. Время катится незаметно, звон событий теряет цвет, за зимой сразу будет лето, а потом снова снег и снег. Только скажешь -- и время тише, разменявшись с немой тоской, ты захочешь -- и травы дышат, а захочешь, то я с тобой.
Если жертва...
Да и жертвы же ведь напрасны -- "целый мир ведь заметит нас?" он же видит, как дышит красным...
Он же видит...
Он правда видит?
Её цвет -- это ало-красный, он застыл, словно мир -- немой, ты захочешь -- не всё напрасно, ты захочешь -- и я с тобой.
Побродить по остывшим звездам, а к утру -- на траве уснуть, время дышит, совсем замерзло, пусть укажет нам верный путь, через зимы, ветра, знакомых, через тысячи лет; домой --
возвращайся, где ждут и помнят,
а захочешь, то я с тобой.