Меня все спрашивают: «Ты что, больная на всю голову?» Да, наверное, больная. Я работаю волонтером в хосписе. Но это официальное название. На самом деле все сложнее. Там, в хосписе, они и умирают. И знают об этом. Иногда решаются о чем-то попросить напоследок. Желание какое-нибудь или мечта несбывшаяся. Обычно ерунда. И те, кто в хосписе работают, стараются это их последнее желание выполнить.
А началось всё так. Как-то на одной вечеринке молодой парень, а он как раз в хосписе врачом работал, байки травил про это заведение. Все, конечно, слушают, на себя это дело примеряют. Каждому ведь предстоит. Вот парень этот и говорит, что умирающие иногда просят женщину. А где ж ее взять? В штатном расписании не заложено. Тут все бабы, как одна, заахали и стали брезгливо морщиться. Наверное, представили себя на месте той женщины. А я возьми да скажи, что, пожалуй, могла бы на такое решиться. В смысле, попробовать. Все просто ошалели, а парень сказал, что у них как раз сейчас старик один, совсем плохой, всё клянчит – хочу,мол. В последний раз перед уходом. И если я серьезно, он поговорит с начальницей, и попросил у меня телефон. Я уж сама не рада, но неудобно же на глазах у всех от своих слов отказываться. «Звоните», говорю.
Назавтра он звонит и говорит, что у них такая услуга не значится, поэтому официально заплатить мне нельзя. Но они тут скинулись и собрали 4 тысячи рублей с копейками. А это ведь еще до крымнаш было, то есть, больше ста долларов. Так что, если я не передумала, то эти деньги они мне с радостью отдадут. Мне вдруг так страшно стало! Я колебалась, почти уже отказалась, но все-таки пошла.
Я читала, что в Голландии, кажется, существует что-то похожее. Там к инвалидам приезжают специальные женщины (может быть, проститутки) и все делают. Но то для инвалидов, а здесь – умирающие. Это ведь другое совсем. Хотя они в Голландии, наверное, и в хосписах работают. Не знаю.
Вы только не подумайте, что я какая-то там уродина или калека. Нет, вполне нормальная в этом смысле. И муж был, и дочка есть – Маринка десяти годков. И мужиков у меня в жизни хватало. И если случай предоставляется, я его не упускаю. А чего – еще ведь не старая, незамужняя и свободная. Но вот когда этот рассказ услышала, как-то меня переклинило всю. Я тогда вдруг почувствовала, что это такое… как сказать? Богоугодное, что ли, дело. И не то, чтоб я была верующая. Да и грехов за мной особо не числилось, чтобы их замаливать. Но вот заклинило…
Они в хосписе, конечно, по большей части уже не могут ничего. Вот и тот старик тоже. Только по мне елозил, а я боролась с отвращением. Даже не с ним, а чтобы ему это отвращение не показать. А он вдруг прижался ко мне, гладил, «спасибо» говорил, а потом уснул. Я вышла. А через день мне тот врач позвонил и сказал, что старик умер. Но отошел тихо. Даже будто счастливый был, улыбался и всё вас благодарил. «Хорошенькое счастье», говорю, а сама плачу. Тут меня черт дернул сказать, что если снова такой заказ поступит, я приду. И денег не возьму. Так что скидываться не надо. Вообще-то, я это для очистки совести сказала. Мне того раза вот так хватило. Я была уверена, что больше не позвонят.
А они мне через две недели снова позвонили. Смущались, говорили, что вот опять в моих услугах нуждаются. Не могла бы я еще раз. Я поехала, а они все-таки снова скинулись. Но я тех денег уже не взяла. В тот раз был нестарый даже мужчина, но с рассеянным склерозом. Весь дергался. Он и есть самостоятельно уже не мог, не то чтоб резинку надеть или самому войти. Пришлось мне ему помогать. Все дело заняло несколько секунд. Я ничего не почувствовала, да и что можно чувствовать в такой ситуации. Снова было неприятно. Но как раз тогда меня словно торкнуло что-то. Я подумала, что он умрет скоро. И так мне стало его жалко. Будто он мне родной. Вот тогда я что-то поняла. А что – до сих пор объяснить не могу. Но каждый раз это чувствую. И неважно, кто – старик или молодой. Такие тоже хоть и редко, но бывают. Для некоторых это, вообще, в первый раз. И в последний. Вы слышали про храмовых блудниц? Через них якобы бог открывается. Вот и тут что-то вроде того. Нет, не бог, но что-то открывается. Только не им, а мне. А, может, и им. И это острее и сильнее всего, что я когда-нибудь испытывала в жизни. Сильнее оргазма, любви… В общем, я, наверное, и вправду больная.
Я, когда после того второго раза из палаты вышла, хотела незаметно улизнуть. Как-то стыдно было. Не хотелось на глаза кому-то показаться после этого. Ну, тем, кто знал, зачем я приходила. Мол, вот кто-то из них увидит и думать начнет, представлять, как это было. Виду, может, и не покажет, а в душе смеяться будет надо мной, над ненормальной. Но мне тогда улизнуть не удалось. Они все меня внизу у выхода ждали и потащили в кабинет начальницы. А там цветы, конфеты. Я совсем засмущалась. Особенно, когда мне стали ручку целовать и говорить, что я святая. Тоже мне святую нашли!.. Все-таки, я думаю, это у меня какая-то патология в сексуальной сфере. Или в психической. Хотя, повторяю, у них почти никогда не получается. А обо мне так и вообще речи нет.
Вот с тех пор и повелось – когда раз в месяц, а когда и по два раза в неделю. Потом и из других хосписов приглашать стали. Еще бы – если дура нашлась! Я, наверное, одна такая на весь город. Во всяком случае, ни о ком другом не слыхала. Денег я за это повторяю, не беру. Но они все равно себя обязанными чувствуют, стараются, чем могут, «поощрить». Если где какой съезд, особенно, когда за границей, меня всегда зовут, билеты там, гостиница, то да сё. И Маринку с собой брать разрешают. Этим я, конечно, пользуюсь.
А, вообще, это волонтерство мое сексуальное – штука тяжелая. В смысле, душевно тяжелая. Но ведь и я свой кайф ловлю. Особый такой кайф. А в чем он заключается, объяснить, как уже говорила, не могу. Тут вдруг все сливается. И жизнь, и смерть, и их тоска, и страх, и одиночество. Все – в одном флаконе. И весь этот флакон сразу на меня выливается. Я много раз хотела с этим завязать. Сама себе говорила: «Всё! Сегодня в последний раз!» Но про себя-то я знаю, что ни за что не откажусь. По собственной воле – ни за что. Единственное, что тревожит – это Маринка, дочка. Она как-то странно на меня смотрит. Знать она, конечно, ничего не может. Да и маленькая еще. Вот только боюсь, чтобы эта зараза как-то ей не передалась. По наследству. Мало ли? Не дай бог, если и она «святой» окажется.
Я иногда думаю, если бы я оказалась в хосписе, а ведь когда-то это может случиться. Могло бы у меня такое желание появиться, ну, чтоб мужика напоследок? Наверное, могло бы. И что тогда? А ничего. Разве что слюни пускать. Ведь среди мужиков уж точно ни один не найдется, чтобы согласился со старухой умирающей. Даже за деньги. Недаром же говорят, все мужики сволочи…
ХХХ
Предыдущий рассказ из цикла под условным названием "Монологи на грани":
"Не мычи" http://www.stihi.ru/2018/05/04/3579