Мы всюду на чужбине, и когда
Какая ни случится непогода,
Удвоена еврейская беда
Бедою приютившего народа.
- Игорь Губерман
Не новая была идея,
Но для России идеал -
Чтоб ограничить здесь еврея,
Чертой, чтоб он не заступал.
Всё началось с раздела Польши,
А там евреев было - жуть!
Но всем казалось - даже больше
И все враги - вот в этом суть.
Тогда немецкая царица,
(А немцы в этом знали толк),
Решила, - чтоб им удавиться
И города все «под замок».
Оставила им поселения -
Местечки только, без земли.
Приказом все ограничения,
Чтоб раньше вымереть могли.
Но где закон, там исключения-
Если полезно для казны,
То можно снять ограничения,
Клеймящей нацию вины.
Лазеек вырваться немного:
Купить лицензию купца,
Стать доктором, а это строго -
Нигде не спрячешь ведь лица.
В гимназию ограничения,
А высшее - один из ста...
Так вырастали поколения -
"Учиться" - их была мечта.
В местечках - просто нищета,
Что пролетариям не снилась;
Но грамотность там сто из ста,
И интеллект, как божья милость.
«Народом Книги» звали их
С эпохи, что теперь забыта...
Черта оседлости для них
Тогда известна, теперь скрыта.
Чертой не только честь задета
И не об этом только стих -
Оттуда шаг и в печь из гетто.
Там пепел и моих родных...
5-15-18 ред.
Черта оседлости — в Российской империи с 1791 по 1917 год (фактически по 1915 год) — граница территории, за пределами которой запрещалось постоянное жительство евреям за исключением нескольких категорий, в которые в разное время входили, например, купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, отслужившие рекруты, ремесленники, приписанные к ремесленным цехам, караимы, горские и бухарские евреи.