О Вавилон, многоязыкий говорун!
И только шницель одинако объязычен,
и штрудель, и, естественно, сортир.
Язык мой врун.
Перехожу на птичий:
окей, окей. И радуюсь добыче – ту бир!
Брусчатка еле терпит столько ног,
копыт и лап, и лапок, и покрышек.
По речке плинтухает катерок.
Джаз-банд дудит, но, в общем, изнемог
и еле дышит.
О балаган и ярмарочный дух,
о золотые чаши с пышной пеной,
броженье азиатов и старух!
Подвалы, арки, башни. Прах и пух
столетий на обочине Вселенной.
Смотри, смотри: в многоязыкий град,
к реке, застывшей разноцветным воском,
спускается обветренный закат –
багряный зверь блудницы вавилонской.