Начало
Мисюся ворвалась в нашу жизнь стремительно и неожиданно. Как и положенно харизматической личности.
– Здрасьте! Это – я!
Тем не менее, новость оказалась ошеломляющей и обескураживающей. Беременность? Третья?
Ужас, привнесённый этой вестью, поймёт почти каждая бывше-советская женщина… какого периода?
Да любого! – приходит немедленный ответ после мысленного обозрения просторов нашей 70-летней советской действительности.
Призыв к человечеству «Плодитесь и размножайтесь» с 1917-го года воспринимали у нас серьёзно только жители «отдалённых краёв и областей». По святой наивности и за неимением лучшего. То есть – противозачаточных средств. Для тех же, кто это лучшее имел, если помните, один ребёнок был – наследник. Двое – много. Трое – героизм.
Так я стала матерью-героиней. Благодаря Мисюсе.
Правда, к этой мысли ещё надо было приспособиться. С восьмимесячной Полинкой в одной руке и с учебниками для «маминой помощницы», первоклассницы Марьяшки – в другой.
А какие у нас варианты? Аборт? Дохристианское моё жизнепонимание спокойно соглашалось: «Давай». Зародившееся к тому времени чувство совести предостережительно останавливало: «Не убий».
Нравственный выбор
Мучимая сомнениями, выбралась на исповедь к духовнику. Так, мол, и так. Только что родила, восемь месяцев ребёнку. Можно ли аборт?
– Иди, – последовал неожиданный ответ. Благословение меня поразило.
– Можно?!
Насобирав необходимые анализы, отправилась на докторский приём, после которого и должна была быть назначена дерзаемая процедура…
Сижу. Мысли в голове… нет мыслей в голове. Кроме одной: сделаешь – не вернёшь. Никогда. И дурнота – неимоверная. Встала и ушла. Так в нашей жизни появилась Мисюсь.
Чеховскую Мисюсь – помните? Не ведаю, как у Чехова, моё же имяобразование оказалось следующим: Вероника – Ника – Мика – Мисюська. Малюсенькая. Малышка.
Малышкой она так для всех и осталась. Даже сейчас. Что поделать? Дочь меньшая. Всем любимица. «Всехняя» принцесса в нашем так неожиданно быстро разросшемся семействе.
Отступление
Может, имеет смысл довершить здесь историю несделанного аборта. О моём сомнении и размышлениях об аборте Вероника так и не знает до сих пор. И как-то на день матерей (ей было 6–7 лет) получаю поздравление от неё. Сначала обычное: люблю… желаю… А дальше: «Спасибо тебе, что ты дала мне жить, а то я была бы мёртвая сейчас».!!!
Совпадение? Интуитивние знание? Того, кого это не ударило по сердцу так, как меня тогда, ждёт ещё много, много откровений о жизни. Вот вам один из аргументов против аборта: ребёнок во внутриутробном состоянии уже ЖИВ и всё ЗНАЕТ.
Муж встал за спиной
– Ага, о себе начала писать! Может, и я там где-то появлюсь?
– Нет, дорогой, это не о тебе, и даже не обо мне. Это о Мисюсе. Ты там только подразумеваешься.
Но раз уж пришёл, представляю: Дмитрий. В обиходе – Дима. Муж. Единственный.
Говорящая кукла
Заговорила Мисюсь довольно поздно для девочки, в возрасте около полутора лет. Может, стресс, пережитый от страха за свою жизнь во внутриутробном состоянии. Может, нечего было сказать. Рядом носилась неугомонная Полинка, вокруг которой всё, если и не взрывалось, то летело, ссыпалось и крушилось.
Мисюся была куколкой, которую мыли, кормили и наряжали. Переносили и пересаживали. Укладывали. Заговорила она неожиданно и предложениями – сразу.
Представьте себе птичку, которая, пролетая, не просто бы пискнула: «Привет! Как дела!» (что само по себе эффектно), а усевшись на ветку и грациозно обмахивая себя крылышком, учтиво бы поинтересовалась: «Не подскажете, как долететь до ВДНХа?»
Реакция моя была аналогичной, когда эта неговорящая куколка с огромным бантом на кудрявой головке, отталкивая от себя тарелку, чётко и внятно произнесла: «Бойсе не хацю касю». Наконец-то ей что-то понадобилось от жизни! Это были её первые слова.
«Касю» она не хотела везде и всегда, но тут её мнение было ясно высказано. Ошеломляющая новость всколыхнула весь этаж и прилегающие к нему окрестности. Мисюся заговорила! У кого были маленькие дети, те меня поймут.
Философ на горшке
С удовольствием вспоминаю один из умилительных случаев, когда, собираясь с Вероникой к врачу (ей около 4–5 лет), я тороплюсь и нервничаю. Мы опаздываем, а ребёнку, что называется, «приспичило», и она спокойно сидит на горшке.
– Вероника, ты не можешь быстрей? Мы опаздываем! Доктор ждёт.
Ну как объяснить этой чудачке-маме, что «быстрее» – не получается! Даже если кто-то ждёт.
– Мам, но жизнь идёт, как она идёт, – пробует вразумить меня мой деликатный малыш. И соглашаешься, потому что, действительно, если такова скорость «жизненного процесса», в твоей ли власти его изменить?
Змей-Горыныч
Возрастная разница их с Полинкой всего 1,5 года. Но в детстве это колоссально, не правда ли? Даже для меня. В два года (и всегда) Полина казалась мне взрослой, а Мисюся (в свои два, и – всегда) – малышкой.
– Полиночка, отдай Мисюсе игрушку, она же маленькая.
– Полиночка, присмотри за Вероничкой, пока я готовлю обед.
– Полин, уступи, ты же старше…
Сказать, что в раннем детстве мои две малявки были нежно привязаны друг к другу – это ничего не сказать. Любили друг друга? Обожали? Нет, не то. Это было единое цельное существо на четырёх ножках и о двух головках (эдакий Змей-Горыныч), которого временами разводили по разным кроваткам. Всё остальное время они были – одна душа.
Оглядываясь с наслаждением на тот период, я часто припоминаю случай, когда в поисках яслей для малявок я пришла с ними в один из близлежащих садиков.
Директор повела меня показывать террриторию, которая оказалась не маленькой, и детей своих из виду я выпустила. Что не так страшно на безопасной территории. Страшнее оказалось, что Вероника выпустила из виду нас. Какой вопль о помощи вы ожидаете услышать от потерявшегося трёхлетнего ребенка? «Мама»?
Ошибаетесь!
– Поли-ина-а-а-а-а-а! – прорезало воздух.
Так вот.
Распад
В возрасте 5 лет Вероника пошла в киндергарден (подготовительный класс перед школой), а Полина – в первый, и нежная идиллия двухголового сиамского близнеца начала подходить к концу. Впрочем, она могла длиться ещё долго, но Вероника этот процесс ускорила. Она, как я называю, стала «откусывать от себя» свою старшую сестрёнку. Как откусывать? Да элементарно, кусаться!
– Дай ластик! – укус.
– Покажи картинку! – укус.
Нередко в тот период я видела Полинку со следами мелких зубов на руках. Тут надо отдать должное Полине: она поняла и вытерпела (а ведь всего годом старше). Её любящая душа приняла маленькую сестричку и в таком варианте. Но своего Вероника добилась: тандем распался, идиллия кончилась. Дети повзрослели. Двухголовый Змей-Горыныч превратился в две совершенно независимые яркие уникальные индивидуальности, одна – по имени Полина, другая – Вероника.
Дизайнерство
Безукоризненный вкус и тенденции к творческому самовыражению начали проявляться у Мисюси уже года в 4–5. Она сама научилась (с небольшой помощью мамы) конструировать и перешивать свою одежду. Украшала пуговками, бантиками и шнурочками кофточки, маечки, юбочки. Моделировала и создавала собственные сумочки из старых штанишек, кофточек, косыночек.
Вязала шапочки и шарфики. Делала украшения.
Её будущая карьера как дизайнера ни у кого не вызывала сомнений.
Но… изысканность вкуса она сохраняет и сейчас, а вот специальность выбрала другую.
Творчество
А в средних классах школы Вероника увлеклась скрипкой.
– Должна же я знать о себе всё, на что способна, – её слова.
Репетировала она долго и помногу (по свидетельству её сестёр). Но слышать мы могли её только на концертах. Дома же, лишь заслышав ключ в входной двери, она сразу прекращала играть.
А ещё был у нас стихотворный период. Стихи, добрые и весёлые, публиковались в школьных журналах сначала, а потом и во всеамериканских сборниках. Но этот пыл как-то быстро угас.
Спорщица
К 17-ти годам Вероника превратилась в очаровательную сероглазую берёзку. Её безукоризненный вкус привносил неожиданную элегантность и шарм даже в безалаберную американскую одежду. Глядя с умилением на это хрупкое создание, никто не мог бы и предположить, какая сила духа скрывается в сием нежном существе.
Вероника оказалась несгибаемой спорщицей.
Учась ещё в старших классах, она выдвинулась на лидирующую позицию в «debate team» (дебатной команде). Никакого смеха. Всё абсолютно серьёзно. Ученики разных школ собирались вместе, чтобы обсудить важные жизненные ситуации и мировые проблемы.
Вспоминаете наш КВН? Но там – шутки и юмор, а здесь – серьёзнейшие размышления на предложенную тему и умение доказать свою точку зрения.
Не раз и не два Вероникина команда оказывалась победительницей.
Так вот, переспорить Веронику оказалось так же невозможно, как, скажем, телевизор. Попробуйте встать рядом с телевизором и доказать ему… абсолютно любое, на ваш выбор. Вы будете говорить своё, а телевизор – своё. Этим и закончится ваша беседа.
Право женщины на аборт – свобода её выбора.
Право выбирать жизненного партнёра согласно своей сексуальной ориентации – свобода выбора.
Право на эту особенную «сексуальную ориентацию» – свобода выбора.
И так далее. И не спорьте!
Аргументировать это сложно. Мне – сложно. Допустим, в случае с абортом я приведу в пример её же саму: дети внутриутробно чувствуют и всё понимают. А гомосексуализм? Тут главным аргументом может быть только Библия. А если для кого-то Библия – не аргумент и не доказательство в первой инстанции, – что тогда? Свобода выбора.
Так растят в Америке детей: человек свободен. И так же ответственен за свой выбор. И должна сказать, этот выбор не всегда направлен в негативную сторону.
Донор
– Вероника, я умоляю тебя этого не делать.
– Мама, это совершенно не опасно.
– Как же, не опасно. Это не простая сдача крови. Человека (тебя) 5 дней колют лекарством, чтобы повысить уровень белых кровяных телец. А потом в течение 8 часов перекачивают кровь из одной руки – через машину для откачки белых кровяных телец – в другую руку. Это и само по себе тяжело, и может оказать негативный эффект в дальнейшем на твоё здоровье. Зачем ты это делаешь?
– Мама, эта девочка больна раком крови, а у нас абсолютное совпадение типов крови. И ты знаешь, у неё отрицательный резус-фактор, как и у меня, а это очень, очень редко!
– Вероника, я прошу тебя! Пожалей хотя бы бабушку. Она в совершеннейшей панике от этой твоей идеи.
– Нет. Бабушке я позвоню, постараюсь всё объяснить, но делать я это буду.
– Вероника, я очень прошу тебя!
– Мама, не волнуйся, всё будет хорошо.
Такие или почти такие разговоры начались у нас месяца 2–3 назад, когда мы узнали, что младшая наша дочка решила стать донором белых кровяных телец для 14-летней девочки, больной раком крови. Раньше это была целая операция над донором; брали пункцию костного мозга и вводили больному. Теперь процесс упростился и кажется менее опасным. Тем не менее, уровень белых телец нужно предварительно искусственно поднять. И это достигается введением специального препарата на протяжении 5 дней. Человек, естественно, ощущает недомогание. И каков будет эффект по окончании, какое влияние он окажет на будущее здоровье донора – всё это ещё в процессе изучения.
– Доченька, я очень прошу тебя!
– Мама, ты же понимаешь: то, что я делаю, гораздо важнее моего здоровья.
Вот, собственно, и всё. Предварительную подготовку она прошла и кровь сдала. Ей и её сестре как сопроводителю был предоставлен персональный самолёт в Вашингтон, а также личное сопровождающее лицо по городу. Осталось только добавить, что всё это время в госпитале с ней неотлучно находилась Полина, средняя её сестричка.
Профессия
Да, у вас, вероятно, возник закономерный вопрос: чему же она решила посвятить свою жизнь, какому делу?
Ещё не поняли? Помогать людям, конечно! Как? Это вопрос техники. В данном случае – заботиться об их здоровье.
Дома появилась куча учебников и литературы по медицине. А слова! Изобилие устрашающих терминов, от которых темнеет в глазах: катетер, аппендико-весикостомия, хайпаксия, сагитал скафоцефалия… язык сломаешь. И не починишь.
– Как прошли занятия, Мисюсь? – речь идёт о практике в больнице.
– Хорошо! У нас замечательный куратор! Она столько нам показала сегодня, и я сама сделала… – дальше идут описания сделанных ею процедур и мои бесконечные «что?» и «как?», перемежающиеся моими же охами и вдохами. Не стану уточнять подробности процедур. Наше будущее медицинское светило растёт на глазах, и мы все за неё радуемся.
– Ну, и как тебе это, не страшно делать? И ответственно же!
– Мам, я – не ты. Мне не страшно!
– Вероника, как же это получилось? Ты никогда не лечила кукол, не мучила лягушек. Игра «в доктора» никогда не была твоей самой любимой, а только одной из…
– Ну и что, мам? Так бывает. И потом, я лечила лягушек! Вся дача приносила мне их на излечение.
– Серьёзно? – делаю я круглые глаза. – И как лягушки?
– Мама! – укоризненно смотрит на меня дочь. – Мне нравится помогать людям. Я хочу и могу это делать. И буду.
Свобода выбора. Плюс характер.
Что скажете, друзья? Если за это время вы не влюбились в мою младшую дочку, это может означать только одно: я плохая рассказчица.
Болезнь
Так, на этой высокой ноте, первоначальный вариант рассказа заканчивался. Вероника закончила университет, сдала экзамен, чтобы иметь право работать самостоятельно, получить лайсенс на работу медсестры.
Несколько месяцев спустя, если помните, у нас случился ураган «Сэнди», который смыл половину нашего острова, залил, переломал сотни домов по всему Нью-Йорку, мирно лепившихся вдоль побережий в разных районах города.
Вероника, уже настоящая медсестра с удостоверением, пошла добровольцем (то есть бесплатно) работать на одной из амбулаторных машин, курирующих разные части пострадавшего нашего острова.
Люди! Проблема была – люди, потерявшие всё, что имели (своё жильё), оказавшиеся бездомными, в приютах, полуразмытых домах, без всякой материальной и всякой другой помощи. Так вот, город выделил амбулаторные машины, чтобы специалисты разных категорий могли этим людям помогать. Очень у многих не было ни средств, ни специальной страховки, чтобы восстанавливать свои дома. И эти люди впали в депрессию. Увеличилось количество сердечных заболеваний и многих других, совсем не весёлых проблем.
Так вот, Вероника со всем свойственным ей энтузиазмом пришла к одной из таких машин и начала там работать как специалист. Поначалу бесплатно. Потом, видя её самоотверженность, её взяли на два платных дня (в остальные дни она тоже работала, но бесплатно). Потом ставку её увеличили до трёх платных дней. Потом взяли на полную ставку. И тогда пришла беда.
Как радостно, с какой горячностью рассказывала она о некоторых ситуациях на работе. Например, как после двух месяцев уговоров ей удалось убедить одну из пострадавших женщин, находящуюся в глубокой депрессии, пойти на приём к врачу. Своим напором и энергией она вдыхала силы и веру в тех, кто уже потерял всякую надежду на помощь города и частных страховых компаний.
Беда случилась с ней самой. По профилю своей работы ей приходилось мыть и подмывать неходящих людей. И хотя специальные перчатки и другие подсобные принадлежности в Америке не проблема, проблемой оказались опять же – люди. Когда, подмывая то одного, то другого неходящего «старикашку», она вдруг слышала: «Девушка, а ты не могла бы ещё подвигать ручками вверх-вниз, а?»
А женатый коллега, работающий с ней вместе, вдруг начал к ней приставать. Она долго молчала, но в какой-то день не выдержала, сорвалась, убежала с работы и сказала, что больше не только туда не вернётся, но и слышать больше не хочет слово «медицина» и всё с этим связанное. Все годы, усилия, деньги, потраченные на обучение, улетели в трубу. И даже это оказалось только полбеды. От пережитых стрессов она заболела психически.
Когда в первый раз я увидела её безумные глаза, грязные нечёсаные волосы, клочьями свисающие по лицу, мне стало плохо. Моё солнышко, моя умница, красавица, упрямица, сидела передо мной, как девка, живущая на улице, где-то под мостом или забором. Потрясённый маленький зверёк, а не прекрасный лебедь, какой она была ещё пару дней назад.
«Вероничка, поешь», – придвигала я к ней еду. Я видела, что она голодна, а есть не может. Какой-то маленъкий кусочек жевала, жевала и никак не могла проглотить. Моё сердце рвалось на куски.
На счастье её и наше, к тому времени она оказалось влюблённой в парня-музыканта, на чьи концерты бегала, не переставая. Парень жил (и живёт) недалеко от нас, к нему она и убежала, когда с ней случился этот стресс. Парень (давайте будем называть его по имени, Майк) оказался добрым, отзывчивым и глубоко верующим человеком.
«Ребята, вы что, уже поженились?» – без всяких предисловий спросила я.
«Что Вы, я так не могу, – растерялся он. – У неё есть своя комната».
Потихоньку она стала восстанавливаться. Человеческими стали глаза и весь её вид. Но болезнь не ушла. В хорошем, спокойном состоянии она была прежней Вероникой, умницей-красавицей. У папы своего на дне рождения все загадки отгадывала первой. Но если что-то волновало или беспокоило её… об этом трудно рассказывать. Медуза-Горгона? Баба-Яга? Амазонка, только без оружия, а не то…
Месяц назад они обручились. У обоих пока нет работы.
Какого конца вы ожидаете от этой истории? Я – хорошего. Я верю и прошу верить вас, что она поправится и найдёт свой путь помогать людям, как хотела. И вы верьте. А наша общая вера может творить чудеса, правда?