Темнота здесь вполне убедительна —
два зрачка, белозубый оскал...
И меняешь легко ты обитель на
контур зубчатый облачных скал.
Эти фьёрды и шхеры, и кромка на
небесах, что искромсана в пыль...
И судьба, как бумага, вся скомкана —
вторсырьё, что годится в утиль.
Гладь морская тельняшкой прострочена
между лацканов скал и петлиц
птичих стай, чтобы сосредоточенно
слушать шелест небесных ресниц.
Обитателем верхнего яруса
наблюдаешь, как ветра каприз
треплет ткань одинокого паруса,
тень баклана, летящего вниз...
И невидимой глазу полоскою
гаснет день за далёким мыском —
будто кто-то, впотьмах папироскою
пыхнув, давит окурок носком.