Хотите верьте, а хотите мне не верьте,
Как только Лютик стал известною звездой
Со всей страны съезжаться стали к нему дети,
Ведь наследил везде поэт шальной.
Большой концерт в Тусенте сольный намечался,
И отпрыски все ринулись туда,
Ведь сколько бы папаша не скрывался,
А свой концерт он не пропустит никогда.
Признался ведьмаку в своих проблемах,
Ведь лишь ему бард мог всецело доверять:
«Мне посоветуй, что с ватагой этой делать?»
На это Геральт лишь ответил: «Лютик, б....ь!
Виной всему твоя, мой друг, любвеобильность,
Твои проблемы часто возникают из-за баб,
Давно невесту бы нашел. Одна, зато стабильность.
Скажу немного грубо, но на передок ты слаб.»
Скривился от обиды знаменитый рифмоплет.
В ответ промолвил ведьмаку: «Ну, кто бы говорил?
Известно, что совет твой мне совсем не подойдет.
Ты сам ведь юбки ни одной еще не пропустил.
Помимо этого, решиться все не можешь,
А может, просто тебе делать это лень?
Но кто же, все таки, тебе, ведьмак, дороже –
Огонь влюбленный или гордая сирень?
К тому же, жить всегда с одной, хоть и красивой,
Что до смерти жевать один и тот же каравай.
Так можно вовсе потерять в вопросе этом силу,
А для поэта это смерть, ты так и знай.»
Ведьмак нахмурился в ответ и Лютику сказал:
«Прекрасно знаешь, у меня не может быть детей.
А если б ты еще на лютню кожух надевал,
В моих глазах казался бы значительно умней.»
Могли бы спорить еще долго, сидя в той таверне.
И распивая на двоих второй бутыль Фьорано,
Но кто-то «добрый» поступил с поэтом очень скверно,
Отправил всех детей туда не поздно и не рано.
И загнан в угол трубадур, теперь не отвертеться,
По одному заходят дети, познакомиться с папашей.
Придется в каждого ему внимательно всмотреться,
Чтоб вспомнить кто из них и от какой милашки.
Заходит первым, смуглый, симпатичный малый.
Он деревенский явно, видно по убогому кафтану,
А Лютик вопрошает его: «Ты откуда парень?»
Ответил юноша, что он из Дол Блатанны.
«Изволили вы с паном ведьмаком, у нас гостить,
И диавОла извести, что урожай наш крал, решились,
Тогда вам еще лютню новую случилось раздобыть,
А вскоре матушка моя, уж мною разрешилась.»
Вошли еще два юноши, портреты с них писать бы,
По виду одногодки, но не сходны меж собой,
«Мы ваши отпрыски, отец, с Бремервоордской свадьбы,
В тот вечер пообщаться вы успели не с одной».
За ними следом, в дверь влетел, по модному одетый,
Еще один герой, он: «Я из Ринды!» - заорал,
А Геральт ошарашенно спросил тогда поэта:
«Бл…ь, Лютик, ты когда успел, ты ж при смерти лежал?»
И повалили в дверь толпою Лютиковы дети,
И география их родины богата и обширна,
Хенгфорс и Оксенфурт, аристократы из Тусента,
Горс Велен, Ривия, близняшки из Вызимы.
Хоть Геральт по природе на эмоции был скуп,
Но с каждым новым гостем он все шире улыбался,
Особенно когда вошел в таверну краснолюд,
И Лютик не переставал в интрижках признаваться.
Отдельно были дети от девчонок из борделей,
И каждого поэт встречал с особой теплотой,
Про эльфов Лютик коротко сказал: «Скоятаэлли».
Когда вошел низушек, Геральт не владел собой.
Немного ведьмаку унять истерику случилось,
И он лишь прошептал: «Когда ты с призраком успел?»
Ребенок-приведение у двери засветилось:
«Ведь ты же ей тогда всего одну балладу спел».
Конечно вспомнили друзья про призрачную деву,
Алина после своей смерти тосковала о любви.
Просил для нее спеть балладу Лютика сам Геральт.
Не мог ведьмак тогда подумать, что поэт неисправим.
Ведьмак окинул взглядом разношерстное компанию,
И Лютику сказал он то ли в шутку, ну а может и всерьез,
Что если здесь еще до кучи вдруг появится кентавр,
«То к моей Плотве больше, трубадур, не подойдешь.»
Ну, а когда в таверну заявилася суккуба
С ребёнком на руках, подогревая беспредел,
То тут уж Геральт принялся орать, ругаясь грубо,
И даже Лютика по кумполу огрел.
И от видения такого, бард в момент очнулся,
Увидев Региса спросил: «Что ты нам дал за пойло?»
Но высший кровосос-шаман в ответ лишь улыбнулся.
И стал посуду со стола он убирать спокойно.