Под ясенем
Наконец-то наступило настоящее лето. С утра Лёлю разбудили горячие лучи солнца, свободно текущие в окна без занавесок и заливающие подушку потоком света. Был воскресный день. Сегодня они могли понежиться, не торопясь на работу. Но скоро их маленькая комнатка превратилась в настоящее пекло. Лёля с Андреем наскоро позавтракали, сделали необходимые домашние дела и поспешили из духоты на свежий воздух. С облегчением они устроились на заброшенной скамейке под огромным старым ясенем. Дерево старательно укрывало их от жгучих лучей зелёными, прозрачными на свет, ладошками. Лёля подошла к ясеню и прижалась всем телом к прохладному стволу. Так она простояла какое-то время. Ей казалось, что дерево удерживает её, не хочет отпускать.
– Лёля! – Позвал её Андрей, и она поспешила к нему.
Некоторое время они читали вслух новую книгу «Стокгольмская история», в которой описывался ненастный март, снег и ветер, но ощущения героя не находили отклика в их душе. В отличие от героя романа их мучила жара, а не холод. Было невыносимо душно, как перед грозой. Хорошо ещё, что Лёля догадалась намочить сарафан, но горячий, как из фена, воздух быстро высушил его на ней. Звенели кузнечики, а где-то неподалёку кудахтала курица, хвалясь снесённым яйцом. Листья на дереве словно перешёптывались, нагоняя сонливость. Андрей зевнул, прикрыл книгу и достал кулёк с семечками. Искоса поглядывая на неё, он наклонился и прошептал на ушко, что она красивая. Лёля засмеялась, и её светлые волосы, подхватываемые ветерком, искрились и казались зеленоватыми от процеженного листвой света. Длинный лёгкий сарафан спадал сиреневыми волнами до самой земли, и в этот миг она показалась ему лесной феей.
Под кружевным шатром у ясеня
Сам воздух – импрессионист!
Смеясь, спросила я себя:
– Он в жизни тоже оптимист?
На мокрой от росы скамеечке
Не прячем мы счастливых лиц.
Просыпали на землю семечки
На радость налетевших птиц.
Переплетаются искусно
И лета звон, и звон стрекоз.
Так хорошо,… что даже грустно
И, словно, по спине мороз!
Они молчат, а из какого-то окна льётся волшебный голос Мирей Матьё, суля им вечную любовь.
Когда-нибудь, ненастным зимним днём, думает Лёля глядя в окно, мы вспомним этот сияющий день, лишь бы не расплескать драгоценное вино любви, лишь бы не разучиться летать, не окуклиться. Андрей посматривает на неё с любопытством, ему хочется узнать о чём она думает, но он не решается спросить.
Неожиданно налетел сильный ветер. Закружилась и поднялась к небу столбом пыль, потом загремело, и первые редкие капли дождя посыпались на дорожку. Смеясь, они побежали в дом, забыв на скамейке книгу.
Первым делом включили телевизор, и с экрана зазвучал романс на стихи Н. Рубцова. Лёля очень любила этого поэта, но Андрей говорил ей, что он больше любит Пушкина, а Рубцова, Блока и тому подобных не понимает. Её стихи он не читал по той же причине. И вдруг такая удача! Романс на стихи «Я буду скакать…». Это её любимое. Каждое слово будто рождено в минуту душевного одиночества, в нерастраченной любви к этому прекрасному и строгому миру. Она не хотела плакать, но это было выше её сил. Андрей сердился и грозил выключить телевизор, а за окном, вместе с ней, плакал и что-то бормотал старый ясень.