В конце первой части я дал обещание, что продолжу разговор – скоро! Поэтому попробую показать на конкретном произведении Чехова, где и в чем он видел там Пошлость.
В первой части я цитировал Горького, который резко отозвался о героях «Вишневого сада». Резко, даже зло, - скажет нам какая-нибудь театралка, которая плакала в театре на этой пьесе.
Можно с уверенностью говорить, что и Станиславский не увидел в пьесе никакой пошлости, а зато живо вообразил в образе Раневской какую –нибудь красивую, страстную и знаменитую актрису и был уверен в полном успехе спектакля.
А тут – протест Автора! И тот обиженно кричит: «А сад-то - вИшневый!» То есть дело простое, коммерческое, «Лопахинское», а эти «хозяева»... жалкие романтики, отставшие на целый век от своего времени.
А уж Горький и того хуже!
Так давайте почитаем пьесу-то. Но не по-школьному, а по-взрослому, по-мужски, что ли.
Итак, «что мы имеем на руках», так сказать. Есть роскошный вишнЁвый сад, как часть барской усадьбы. Ныне её хозяйка, Любовь Андреевна Раневская, которая пять лет жила за границей, приезжает в усадьбу. В её отсутствие усадьба и сад были на попечении её брата – Гаева Леонида Андреевича. Приемная дочь Л.А. – Варя – по сути дела занималась домашним хозяйством, ибо Гаев к этому был равнодушен, как страстный любитель бильярда и ... Нота бене! – леденцов, кои он почти не вынимает изо рта(!!).
Дядя же Лёня «дохозяйствовался» до того, что имение было заложено, и теперь семейству грозят торги с молотка, если не заплатить закладные проценты. А денег-то и нет… Они все ушли в Париж, где и жила г-жа Раневская, тратя эти деньги на пылкого француза.
Но этот негодяй завел-таки еще одну даму для утех, и потому Л.А. возвращается на горячо любимую родину.
Первое действие как раз и открывается тем, что в имении ждут приезда хозяйки. Лопахин, удачливый выходец из бывших крепостных, горячо любит Раневскую и хочет ей сделать добро: у него есть проект спасения заложенного имения.
Но вот – приехали Хозяйка и ее дочь Аня.. которая ездила за матерью. Аня проводит мать по дому.
Л.А. (радостно, сквозь слезы), Детская!...
Детская, милая моя, прекрасная комната… Я тут спала, когда была маленькая...(Плачет). И теперь я как маленькая..
Аня же рассказывает о том, что увидела в Париже: «Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не осталось, ничего. У меня тоже не осталось ни копейки, едва доехали. И мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай дает лакеям по рублю…»
А у Л.А. еще и лакей Яша.
Вот нам и пошлость барская. Конечно, эти слезы в театре могут заразить женскую половину зрителей, готовых «принять и простить» милую и несчастную даму, которая так поэтична…
Но говоря штампами, короля играет свита. Яша тот набрался парижской «культуры» и теперь на всё взирает свысока и по-хамски. Еще в свите есть некая Шарлотта, которая умеет показывать фокусы…
Аня рассказывает: «Шесть лет назад умер отец, через месяц утонул в реке брат Гриша, хорошенький семилетний мальчик. Мама не перенесла, ушла, ушла, без оглядки».
Трогательно, не правда ли. Конечно, публика враз достанет носовые платки, тем более если Маму будет играть актриса вроде Руфины Нифонтовой.
К свите относится и учитель Гриши, Петя Трофимов….
Хорош учитель, у которого ученик утонул в реке! Но никто не думает его за это осуждать….
В «свите» и Гаев, который произносит «Режу в угол! Когда-то мы с тобой, сестра, спали в этой комнате, а теперь мне уже пятьдесят один год, как это ни странно» (!! – замечательный оборот речи, который он и повторяет потом. Он вообще болен недержанием слова, и Аня его то и дело умоляет помолчать).
В этой же сцене Л.А. изливает свои высокие чувства: «Мне хочется прыгать, размахивать руками. (Закрывает лицо руками). … Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из окна вагона, всё плакала (сквозь слезы). Однако же надо пить кофе. Спасибо, Фирс, спасибо мой старичок. Я так рада, что ты еще жив. (Фирсу 89 лет, и он когда-то отказался от «воли» и остался при барине)
Л.А. Я не могу усидеть , не в состоянии… (Вскакивает и ходит в сильном волнении.) Я не переживу этой радости … Смейтесь надо мной, я глупая... Шкафик мой родной… (Целует шкаф). Столик мой…
(А ведь очаровательно, пожалуй! Милая, красивая, страстная дама разнежилась! Браво! Аплодисменты в зале! Вот вам и желание ставить пьесу в лирических тонах: да, она взбалмошна, но кто из нас без порока?! Нет, это Драма, а не комедия, как хочет нас уверить автор! И разве зритель не вправе наслаждаться великолепной игрой! Подите вы все – критиканы!! Сами вы пошляки!!).
(Продолжение должно последовать: еще не вся пьеса "сыграна", еще будут ее "прелести!.. И.К.)