Человек действия - это цельный человек; в созерцателе же каждый отдельный орган стремится действовать, невзирая на тело и вопреки ему.
О. Шпенглер.
В действии, как волевом акте или поступке, человек собирается весь едино в "тело" и полагает себя, и что-то ещё большее, чем он сам.
В созерцании - "тело" человека покоится, позволяя бесконечному совершенству духовных и душевных человеческих способностей "казаться", "играться" и "плескаться" НАД телом в своей свободной игре.
Шпенглер тут прикоснулся к очень важному различению, но не довёл его до конца и трезвой ясности.
В данном случае мы имеем противоход: сначала(в действии) "всё в тело" и через него в мир, потом(в созерцании) - "всё из тела" - наружу в свободно-параллельном сосуществовании с миром.
Ни созерцатель не лучше действующего, ни действующий не лучше созерцателя. Однако же, в каждый конкретный момент нашей жизни - один всякий раз лучше другого: действуй или созерцай, по обстоятельствам!
Человек - свободно перетекающее существо, чтобы возникнуть и утвердиться в мире протяжённости, он действует через тело, чтобы быть в вечности(существовать в ней) он телесно растворяется в духовных и душевных мирах. Счастлив тот человек, который способен на то и другое, на две этих великих крайности!!!
Но давайте теперь спросим: а умеем ли мы созерцать? Ведь созерцать не "втыкать", прости господи, созерцать значит течь, растекаться по окоёмке мира, не обнаруживая границ своего тела, переходить в иное, вещественное, природное, человеческое - смотря что созерцаем, сливаться с ним - словно "ощупывать" собственным телом, словно бы наше тело бесконечно протягивалось бы к любому предмету. Так я созерцаю природу - единясь с ней, в этой точке, в этом моменте, я не знаю где я, где она - мы вместе и это прекрасно. Созерцать значит множится - повторяясь в неповторимом - я и там, и там, и там, и вот тут ещё, и всё это я. Я созерцаю не "над" и не "вне", иначе я не созерцаю, а всего лишь смотрю, физиологический глаз вообще проносится мимо всего подобного, но и мой привычный глаз до подобного не дотягивает. Лишь когда вся моя сущность, весь я, отдаёмся этому "моменту созерцания", вплавляемся в него "бессмертной рукописью", лишь тогда наступает час созерцания.
Созерцает поэт, созерцает философ - не потому что только известный поэт способен на это или известный философ, но потому что, всякий кто созерцает - уже поэт(восторжен и слит), уже философ(един с сутью), хотя может быть и не знает вовсе о том.
Что можно созерцать? - Всё. Созерцать можно всё. В любви мы созерцаем другого человека - это предел созерцания, и потому блаженства и восторга. Но смотреть на человека нелюбимого, нейтрального - уже не значит созерцать, даже если вы будете очень долго "втыкать"(пардон) в его сторону. Созерцание от долготы времени не появится, пройдёт ли час или пройдёт секунда, не в ней дело, а в том, какую полноту содержания будет вбирать ваш взор - если целостную и вашу личную, то взор будет созерцательным, а при других условиях - увольте. Созерцание - особенное состояние, в нём нет отдельно души, тела и ума, в нём вы весь - тотально, всеохватно, хотя созерцать можно даже малую былинку.
Японское хайку созерцает, и при том озвучивает переживаемое созерцание. В том его красота, минимум некоторого максимума, если можно так выразиться. Между пейзажем и человеком дистанции нет - одно в другом и через другое. Только взор созерцателя может создавать подобное единство. Пронзённость... Я пронзил пейзаж насквозь, а он - пронзил моё сердце.
Как глупы те, которые говорят с пренебрежением: "он только созерцатель"... Только? А вы попробуйте воспроизвести это только.
Когда Рамакришне было 5 лет и он шёл первый раз в школу(этот случай описывает Ромен Роллан в своей книге о Рамакришне), он случайно поднял голову и увидел на ослепительно синем небе ослепительно белых журавлей и тут же впал в экстаз, и находился без сознания сутки. Вот это - созерцатель! А вы кто? Непонимающие того, о чём они говорят с таким пренебрежением.
Созерцать можно и слушая... Ибо "зерцало" проходит через сердце, а не через глазное яблоко и "око" всесторонне многообразно, по подобию этого ока настраивается и слух, и прикосновение может быть созерцанием, хотя кому-то покажется, что я говорю парадоксальные вещи. Когда руки слепого ощупывают мир, они могут найти и своё "созерцание". В нас же, богатых цветами и звуками, разбалованных всеми пятью чувствами, созерцание чаще всего просыпается через более всего разработанную область глаза, в крайнем случае слуха, но, я повторяю, оно может быть и касанием, устрани мы лишь торжествующие роли первых двух чувств. Можно ли созерцать нюхая? Посмотрите фильм "Парфюмер" или прочтите саму книгу Зюскинда и вы увидите - насколько это возможно! "Созерцаю мир запахом" - вот как жил Парфюмер, да ещё и других людей вовлекал в подобную "авантюру" - чтобы потерять голову и земля ушла из-под ног, и всё через какой-то запах!
О, какие возможности человеческие нам ещё неведомы! Как по-детски не зрело мы ещё смотрим на мир и себя. Какую убогую картину рисуем! В чувствах заключена невероятная мощь! Целокупное, собранное человеческое чувство способно творить чудеса. Именно оно, а не разум сам по себе, есть то спасение и выход, которое, не догадываясь о том, давно алчет человек, и которое в скором времени он обрящет. Потому что сегодня созерцательный мир, созерцание неумолимо надвигается на человека, взывает к нему.
Нет никакого более ёмкого континуума для человеческого содержания, чем созерцание. Если хотите, то это контейнер или упаковка реального человеческого бытия, не просто отдельного человеческого экзистенциала как настроение, а всего бытия. Настроение в данном случае можно сравнить лишь с каркасом. Настроение - это тон, направление, вектор. Созерцание - сфера, бесконечность замкнутая на саму себя(а не дурная бесконечность вперёд). Настроение направляет нас, созерцание охватывает с ног до головы и пе-ре-но-сит. Откуда куда? С земли на небо. С небес на другую землю. Ибо земля, на которую мы опускаемся после созерцания уже необратимо другая.
Созерцание - это трансформация, перенос, сопровождаемый восторгом, наслаждением, радостным чувством исполненности. Я перелетаю через свою собственную голову, перепрыгиваю через всякий барьер, я - перерождаюсь и возрождаюсь.
Но как всё это может быть совершено без всякого действия?
Деятельности нет, мы никуда не движемся, о!, но мы полны настолько, что можем уже позволить чему-то или кому-то двигать нами. Быть движимым чем-то любимым - не это ли миг самого вдохновенного экстаза? Передвигаться, предоставляя другому передвинуть меня...
Пока созерцатель стоит, мир, которому он отдался, перемещает его в другое место. Можно, конечно, "пешком", но лучше сесть в "машину" созерцания, чтобы перенестись в иные места собственного обитания.
"Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты"...
Я помню миг созерцания...
Поэтому поступок(а лучше говорить о нём, чем просто о деле) и созерцание - это и то, и то деятельность, только в одном случае прямая, а в другом косвенная. Прямая линия и кривая, если говорить геометрически. Созерцание - огибает мир и проносит меня по этой кривой в обратную точку меня же, но уже другого, поступок изменяет меня прямо в туннеле своего действия.
Человек поступка и человек созерцания - оба цельны, поэтому не прав Шпенглер, когда разделяет их по цельности, их следовало бы разделить по способу цельности, а не по присутствию или отсутствию оной. Просто, чтобы загнать себя в тоннель, нужно, действительно подобрать свои члены-органы, а чтобы созерцать, их нужно распустить как цветок, чтобы каждое из них колыхалось и дышало в отдельности. Тут всё верно. Не верно только то, что цветок не целен, нет, он вполне целен своей собственной органической цельностью, гораздо более сложной, чем цельность, свёрнутого в кулак "удара поступка".
И человек действия, кстати, не тот, кто постоянно занят делом, у кого витальная энергия перехлёстывает через край и он не сидит на месте. Потому что и тут, как и в случае с созерцанием, не всё так банально. Человек действия - это тот, кто может - решить и решиться - двинуться и исполнить, а такие люди не обязательны заняты трудом с утра до вечера, это не "пахари", не вьючные ослы, не натруженные лошади. Это лица, могущие совершить в решительный момент прямое действие. Сделать бросок с точным попаданием в цель. Как баскетболист в кольцо сетки с середины поля - изящным и лёгким движением. Здесь, действительно, подразумевается на уровне игры - то есть с преодолённой степенью силы тяжести. Сила тяжести вещей и обстоятельств есть, но она уже не действует, не имеет власти над нами. Поэтому в конечном счёте, мы выводим такую формулу: человек действия - это игрок на минном поле судьбы, а не исполнитель или функционер её тягот.
Итак, созерцатель или игрок - кто победит? Возможна ли окончательная победа?
Но разве поступок - игра? - скажете мне вы. Да, игра - эксперимент над собой, эксперимент над миром - вот так или вот так - "или-или" Кьеркегора. И это "или-или" происходит опять же не в голове, а в самом действии, именно само исполнение выбора и осуществляет подлинный выбор, потому что если мы не исполним или неправильно исполним, то мы не дотянем, и останемся прямо с противоположным выбором в реальности. Вот каково поле игрока.
Обратите внимание, что и тут, как в созерцании, разум выполняет лишь второстепенную роль - так ему и нужно - напишем мы, всё так и должно быть.
Две степени свободы - созерцательная и игровая, обе позволяют человеку быть "экзистенциальной сущностью" - не придатком, не вещью, не слепой биологией. А всё, что болтается между двумя этими степенями носит названия "фели чита" или "неизвестно что" или "хоть так, хоть так - всё одним миром мазано". Ну да, мазано и перемазано без свободы-то...