С деревьев, ржав и неказист,
слетает пожелтевший лист
и, кувыркаясь, как артист,
садится на плечо,
и не детусь, и не дедусь,
сопревший в бозе златоуст...
Так неужели эту грусть
не принимать в расчет?
Всему отмеривает срок
предусмотрительный божок.
Темнеет под дождем листок,
и влага семенит.
На 'я', и 'ты', и 'он' деля,
весом лишь вирус бытия,
и анаболика струя
фонтаном бьет в зенит.
О, если б я, как он, умел
перевести багрянец в мел...
Но у всего есть свой предел,
и хорошо б, ей-ей,
наверстывая жизнь с нуля,
хотя бы помнить загодя,
что можно и чего нельзя
упавшему с ветвей.
(в)