У единорога облака - пир во время,
где девчонки яблони съели чуму,
падала роса, из тюрьмы росло темя,
а на косогоре любили зиму.
Звонкий словно тишь у ограды сюжета
подавал небесный щеголь блюдо грехов -
оживала мертвечина, вспоминая заветы,
и ходила петь любую с лета без берегов.
Разряжая собою цветущие степи,
городя околесицу наверняка,
инкрустируя в центре алмазный стебель,
я дышу как окраинная река.
У единорога без объятий нет смысла,
офигенный омут и красивая твердь,
пляшут, не заботясь о крайности, мысли,
обещая каждая грудью на смерть.
Сколько тут народа - едва ли закажем,
сам пускай решает зачем и куда
выкатится новость и станет на страже
неприметной утвари крепостью льда.
Разряжая собою цветущие степи,
городя околесицу наверняка,
инкрустируя в центре алмазный стебель,
я дышу как окраинная река.