Докуриваем холод и листва
летит на обгоревшие слова.
К утру смиренный запах листопада
займется над запальчивой рекой.
И только ступа с дремлющей Ягой
учует человечий воздух сада,
звериную сырую хрипотцу,
пчелиный свет,
скользнувший по лицу
из чуждого безоблачного юга.
Где души не сгорают на костре,
а бьются в минотавровой норе,
опутанные нитью —
друг о друга.
Когда бы черный сад увидеть мог,
в какое небо катится клубок,
над чьей водой белеет или сушей.
Чтоб терпкая сосновая игла
в просвет ветвей тянула, как могла,
хотя бы нить, связующую души.