На роду тебе, милая, писано быть одной - без отца и без крова, без ладанок и икон. Опусти своё сердце на дно - на такое до дно, чтобы привкус стыда больше не был тебе знаком. Наложи медно-красный сургуч на свои уста, дай забвенье душе, слуху - тишь, темноту - очам, твой изрезанный плетью, но всё ещё крепкий стан, превратится в зловонный костёр, а потом - в очаг. Под твоими ногами - остывший звериный след, под набрякшими веками мёртвая пелена. Отказаться бы мне от своих недожитых лет, чтобы больше тебя никогда-никогда не знать... Притвориться бы диким вьюном и глядеть из трав, как ведут тебя в тёплую топь золотых степей, как бранит, и, запястья кровавым жгутом связав, над тобою смеётся седой одноглазый бей. Ах, прикинуться камнем и лечь на сухой тропе, чтоб споткнулся каурый и падал твой лютый враг, развязать твои путы, обнять, притянуть к себе - мы бы стали с тобой языком одного костра.
На роду тебе, милая, писаны кровь да кнут. На саднящей скуле полыхает червлёный знак. Если буду искать, то навряд ли тебя верну. Если встречу, навряд ли сумею тебя узнать.