Всю ночь в окно тюремного барака
Заглядывала полная луна.
На нарах зэк сидел и чуть не плакал:
На много лет судьба предрешена.
Тот инцидент забудет он нескоро:
На хутор тихо опускалась ночь,
Когда ворвался в дом бандит матёрый,
А в доме мирно спят жена и дочь.
Хозяин дома стук услышал странный,
И тут же — звон разбитого стекла.
Поняв, что в дом явился гость незваный,
Стал поджидать его из-за угла.
Схватил топор, скамейку опрокинул
И замахнулся, крикнув: «Вон!» сперва.
Бандит отпрянул, выхватил «волыну»,
Но, вся в крови, повисла голова...
Была по факту самооборона,
Но следователь жёстко, не тая,
Сказал: «Убит друг детства прокурора.
Сто пять. «Убийство». Грозная статья!»
Раскрыто дело быстро и с успехом.
Остался суд, хотя вопрос решён:
Убитый был таким же человеком,
Хотя и занимался грабежом.
Потом был суд. Жена и дочь рыдали.
Был прокурор печален и угрюм.
Двенадцать лет за «друга детства» дали.
Хоть сам судья сперва склонялся к двум,
«Посовещаться» вышел, и, сурово,
Вернувшись в зал, читает приговор.
А адвокат, не проронив ни слова
За весь процесс в защиту, только тёр
Свой длинный нос. Потупил взгляд стыдливо
На стол: как тяжко слушать этот бред...
Жена и дочь сидели сиротливо,
Кормильца потеряв на много лет...
Юристы знают, что закон — что дышло:
Так, человека можно оправдать,
Но кодекс полистают, сложат — вышло,
Что можно и пожизненное дать.
А символ их — античная Фемида,
Держа весы аптечные в руках,
Стоит, глаза повязкой плотно скрыты;
Откуда знать ей,что там на весах?!
Тот знаменит, тот «свой», а тот богатый;
Тот ниточку приладит, тот — магнит,
А тот положит в чашу горстку злата,
В мешочек завязав, а то звенит.
Май 2016