И.С.
Когда наступает июньская ночь,
юго-восточный ветер
заполняет мне ноздри
вечернею свежестью моря,
идущею ритмом точь-в-точь
таким же, как был он на этом свете,
в маленьком городке, или возле,
когда друг другу - не помню я, что - проспорив,
мы поднялись по глухой тропинке,
петлявшей вдоль склона сосновой рощи,
в безлунную, звёздную ночь тревоги, -
легко, без сучков, без единой запинки,
держась за стволы, а зА руки - проще;
и останавливались средь дороги,
припадая двумя дыханьями смело
к приоткрытым губам, к расстёгнутым "поло",
- и выше шагали, до голой вершины
скалы, что всё ближе белела мелом -
и была, как предел, лишена глаголов, -
одни междометия, что пришли нам
с тем самым ветром, со рваным ритмом,
иногда играющим нашими именами,
порывом подброшенными до раскрытого неба,
что тогда было глухо к твоим молитвам,
к надеждам на прочное между нами -
и всего-то дарило летучую негу, -
лишь теперь обернувшую страсть словами...
Сколько ж мИнуло? тридцать? да нет, поболе.
Но скала всё стоит. Только канул в бездне
край её тот, где от радостной боли
ты, мною любимая тогда, танцевала -
наплевать, моё сердце иль камень треснет, -
отбросив к сосне стыдливое покрывало...
И когда подступает в июне рваный,
словно грешника ноздри; солон и тесен,
этот ветер, когда-то тобою желанный, -
я прихожу не к вершине, не к лесу, -
просто к холмистой ночной воде,
чтоб услышать: не жди - никогда, нигде...
15.06.2018, 00.50
Туапсе