Тесно в банках стеклянных под крышкой.
В океане воды из-под крана,
Поглощенная кухонной тарой,
Бойко машет внизу плавниками.
Мечет корм ледяная лапа.
Смотрит в банку ребенок, папа,
Чья-то мама стучит по крышке.
Я живу в трехлитровом домишке.
Головой не разрушить стены.
Бьются стекла, да только не эти.
Берега коммунальных причалов
Пахнут серой, мочой и смертью.
Сколько так над прозрачным
Днищем потопают в хлоре
И крошках, счет ведут
Непутевым проверкам:
«Ты жива еще там, рыбешка?»
Не ищу под собою почву.
Не нуждаясь в попутном ветре,
Отмеряют включением кнопки
смену ночи и дней пролётных.
Белизна облаков потолочных
Не вещает бури у моря, ни
Осадков, ни ливней дождливых.
Молчалива в сосуде Природа.
Городские мои клетки,
Что я есть без води из-под крана?
Чешуя на скрюченном теле
В свете лампы настольной мерцала.
Что я есть без очей навпротив,
Восхищенно глазеющих в
Банку? Без улыбки чудного
Мальчишки обменявшего
игры с приставки на холодную
серую рыбу,
Поглощенную кухонной тарой,
Что в надежде увидеть утро
Бойко машет внизу плавниками?