Я проложу тебе сейчас дорожку.
По ней в свою реальность и ступай,
Храни, что видел, слышал в своём сердце,
И никогда о том не забывай».
Стоящая толпа вдруг растворилась,
Легла тропа, покрытая песком.
Давид прошёл немного и увидел
Деревню, где стоял знакомый дом.
Взглянув назад, он понял, что мир чудный,
Давным-давно таинственно исчез,
А за спиной виднелось только поле,
Да вдалеке непроходимый лес.
Старик сидел печальный на крылечке,
Как будто он его уже не ждал.
Увидев музыканта – прослезился,
И произнёс: «Я уж не ожидал
Тебя увидеть вновь. Чего ж так долго?
С тех пор как вы ушли, прошёл не день.
Я думал, что меня ты не услышал,
И превратил себя, увы, в мишень
Для страшного злодейского глумленья.
Мне чудилось, что братья не смогли,
Помочь преодолеть вхожденье в гору,
И зло стереть с неведомой земли».
Давид утёр рукой мужские слёзы,
И обнял по-сыновьи старика,
Затем сказал: «Ты чувствовал всё верно.
Опасность была, правда, велика.
И я скажу, навряд ли бы без братьев
Свершившееся там, преодолел.
А то, что ты кричал последним словом,
К несчастью я расслышать не успел.
Из-за того, что сильно торопился,
Без бед, увы, ничто не обошлось.
Замечен на руках был пух кукушки.
Я монстром стал. А как всё началось,
Я расскажу чуть позже. Успокойся.
Чтоб нас никто не слышал – пойдём в дом,
Попьём чайку, отведаем клубнички –
Я изложу весь путь свой чередом».
«Ну что ж, зови и братьев. Им наверно
Пришлось с тобой немало испытать,
И что случилось дальше, непременно,
Хотелось бы подробнее узнать!»
И старец был в том прав. Ведь эти трое,
С тех мест без музыканта, не ушли.
И вот теперь по зову, без задержки
В избушку, сердцем радуясь, вошли.