Старый ворон сидит
на стреле обгоревшего дуба.
То ли боль, то ли мука
побитое тело грызет.
Под накидкой из пепла
затихли победные трубы,
Тень животного страха
по черной равнине ползет.
На коварную птицу
взирают пустые глазницы,
А, точней, не взирают,
а мечут безглазый укор.
Помутненное небо
приходится мертвым гробницей.
А журчащий источник
несет поминальную скорбь.
Только ворон восстал,
опьянев от гнилой мертвечины
И воинственный хрип
расколол обнаженную тишь.
Кто - то выпустил мат,
а другой хохотнул без причины.
Неужели земля,
ты такое кощунство простишь.
Неужели простишь
кузнецов материнского горя
И придворных поэтов,
воспевших вселенский бардак?
Ну, а если простишь
ты творцов человеческой скорби
Я уйду в небеса,
в переполненный звездный барак.