И пусть этот сон превратится в орлиный клёкот.
Была я тебе неразгаданной и далёкой - заветом отца, материнским благословеньем и алым вином, что змеится по узким венам. Ты вхож в моё сердце - но взгляд, как закат, печален. Я ведаю всё, чем живёшь, в чём души не чаешь - не мне, безголосой, сидеть у твоей постели, молясь и считая рубцы на безвольном теле, к губам подносить заповедный янтарный кубок... Ах, знаю я, знаю: твой оклик меня погубит.
Дукаты сверкают в разжатой твоей ладони. Рукой помани - я пойду, позабыв о доме, в руке не зажму оберег и лица не скрою. Смущенье к щекам приливает горячей кровью; дай срок - и я вытопчу стыд, ядовитый корень. Гляди, мои очи распутны, а стан покорен. Под чёрной канвою ресниц бирюза сияет. Клянись, что сейчас наваждение станет явью. Терлич и шалфей... твои руки благоухали. Ты смотришь по-волчьи, следишь за моим дыханьем, турецкий кинжал повернулся под левым лёгким...
И пусть этот сон превратится в орлиный клёкот...