Есть в тебе что-то от коршунов и куниц, северных плачей и свадебных величаний. В темень шатра, словно в озеро, окунись. Сколько вождей предо мною упало ниц, сколько невинных зарезали янычары... Ты же одна не желала меня признать, резала словом не хуже ногайской плети. Гордость твоя, говорили, недобрый знак. Матовых щёк нездоровая белизна людям пророчила голод и лихолеетье. Взгляд - тяжелее разящего палаша, в кипенно-белых руках неземная сила. "Смерть ей!" - твердил неустанно седой паша. Рад бы сгубить, да боюсь, не снесёт душа - что ты со мною, неверная, сотворила... Золото злаков горело в моих полях, море манило к себе белопёрых чаек. Знала бы ты, как обильна моя земля - здесь родники из ожившего хрусталя, ночи - сурьма на бровях молодых турчанок.
Спелой шелковицей пахнут твои слова, сладкие сверху и горькие в середине. Сжать бы до хруста в суставах, расцеловать, сделаться чем-то неистовым, но единым. Есть в тебе что-то коршунов и куниц, говор изломан, а голос слегка встревожен; губы - гранат,
зачарованный сардоникс. Смерть, не мигая глядит из моих глазниц...
Ласковым словом приветь её, если сможешь.