На бескрайнем серебряном инее,
непогодное чудо творя,
глубиной, ледяною и синею,
под ресницами дышат моря.
Шьет узоры неслыханной выдумки
окаянной метели игла,
что снегами соломенной выделки
и лицо и любовь замела.
Дотянуться ладонью до мрамора
гневных щек под завесой снегов
и журчанье разучивать заново
с ручейком замерзающих слов.
Трепетать мне сережкой ольховою
на студеных ветрах и суметь
на любовь красоту родниковую
тихим теплым дождем перепеть.