Моя боль — это мои слова, слова — мое оружие. Боль — это все, что я вообще могу рассказать. Речь превращается в океан, соленый до горечи. И когда я сажусь писать, захлебываясь этой солью и идя ко дну, вдруг понимаю, что не могу отделить свою боль от твоей, себя от боли, тебя от боли, тебя от себя. Все что существует и существовало во мне всегда — слепая, голодная боль. Я покажу тебе ее, друг мой, хотя вы, бывало, сами сталкивались лицом к лицу.
***
Здравствуй. Давай просто, без реверансов. Мы давно знакомы, ты знаешь меня, как никто другой. Я все боялась выпустить тебя изнутри, что бы познакомиться со своим верным спутником, учителем, демоном, творцом. А теперь, смотри, время пришло. Я встаю в полный рост и открываю свои объятия, неожиданно хочу довериться тебе, узнать, какими путями ты выберешься из этого огромного лабиринта чувств и... кем я стану, после того, как своими умелыми руками ты разрушишь до основания и соберёшь меня заново.
***
Боль.
Всё в ней есть. Упрямая Б, как знамя, что всегда оставалось здесь, но развевается лишь в момент отчаяния, зовя за собой. Невыносимо круглая О, повторяющая окружность контура дыры в груди, когда она приходит, где завывает холодным ветром. Смягченная Л, которая ловит в момент абсолютного падения и словно батут подбрасывает распластанное вдруг сознание к небу. И тишина мягкого знака, пустая вездесущая тишина, что укрывает израненную землю после того, как в бою на ней схлестнулись разум, тело и чувства.
Она существует во всем. С ней рождаются и умирают, любят и ненавидят, потому что ненависть это тоже Боль. Она присутствует при потере и встрече, о ней пишут, поют и молчат поздней ночью за бокалом на кухне. У нее столько лиц и образов, но в этом безудержном вихре невозможно её не узнать. Иногда она появляется ниоткуда, а бывает, как хозяйке вечеринки ей выстилают ковровую дорожку и заказывают фанфары. У Боли много слуг: горечь, печаль, разочарование, стах, но она не приказывает, она создает целое из разбитого, доктор-палач, учитель-деспот, художник-садист.
И ее бесполезно бояться, молить о пощаде, прятаться, игнорировать, заглушить её голос удается нечасто и черевато тем, что она вдруг вырастет из бестелесной маленькой точки в невероятную громадину и изломает все, чем от неё пытались прикрыться, заодно немного поколотив и того, кому ведет свою вечную проповедь и лишь уважением и терпеливым послушанием возможно заслужить холодную похвалу, скупой подарок — мол вот, гляди, я перешила тебя по кусочку, собрала твои осколки в новый витраж, что же ты не рад?
Боль умеет понимать и принимать таким какой есть, сломленным, потерянным, гордым. Но она здесь лишь для того, что бы сделать из тебя, из этого мусора, мяса и костей что-то абсолютно целое, крепкое и сильное.
***
И ты когда-нибудь сдашься ей сам, без колебаний и боя, а она, вдохновленная твоей покорностью, вдруг сделает из тебя что-то большое, стойкое и прекрасное. Надо только довериться ее рукам, поверь, это стоит того. И после того, как она закончит свою работу, ты вдруг проснешься одним чудесным утром и поймешь, что
ты
можешь
все.