Обольстился дурацкой свободою человек.
Ему бы совершить из концлагерной психушки побег.
Изнемогает под тюремным глазком настороженным
и в страстнОм преуспевает умалишённым-обОженным.
Юродивеет, превратившись в копающую
ледяную землю лопату -
бессмысленным, одиноким, безбратным.
И зачем эта чехарда дней и ночей...
когда анонимный холмик ожидает однажды?
Сбросят в землю замерзшей железнодорожною шпалой -
и прощай, хомосапиенс в выживании бывалый.
И так и эдак его по земле куролесит,
а он с надеждой смотрит в предстоящую неизвестность.
Впереди небо. Тело - отработанный станок
для смазки маслами,
а над ним - свод с отверстыми небесами.
И Царица* на колеснице встречает странника,
в норку нырнувшего,
и полагает под благодати божественный душ его,
воздавая за земное страстнОе.
Раночки бережно, аккуратно омоет,
молочком напоит нетленным, бессмертным.
Вот тебе, зэк, и утЕшительный консоламентум.
*Царица Небесная.