К божьей милости твоей
бьём челом, Великий Государь
кланяюсь тебе вдвойне
и кладу с повинною товар.
От себя боярина,
по отцу Шагурова,
амбары все затарены
съедобною натурою.
Кланяюсь с Прасковьею,
с детишками и внуками,
от отчины Московской,
мной взятой на поруки.
Крестьянство моё сильное,
законы мои строги.
Ростут холмы могильные,
да стёртые пороги.
В холопском одеянии,
в лаптях на босу ногу.
Крестьяне, негодяи,
не платят долю Богу.
-А в чём же они платят,
которые в лаптях?
Покуда скажу, хватит,
не в десятинах, а в третях.
Грозно глянул Государь,
на боярина земского.
-Душегуб ты и бунтарь!
В шкуре их побудь немного,
и опричников позвал:
-Посадить на хлеб да воду!
И добавил и сказал,
да в крестьянскую обнову,
взял перо и написал:
«Божьей Милостью, мы Великий государь,
Всея Великия и Малыя и Белыя России,
князь Великий самодержец Федор Алексеевич царь,
надежда христианская и Веры пресвятыя.
По-своему царскому милосердному рассмотрению,
пожаловали, за его рвение к обогащению,
с крестьян, десятинную подать,
по Уложению всего лишь одну брать.
А чтобы царству убытков не знать,
с бояр излишком изъять.»
А он в трудах на хитростях,
но твёрдо на земле стоит.
В холщовом одеянии и в лаптях,
всё государство кормит и поит,
не в десятинах платит, а в третях!