у нас припасена еще целая неделя.
деревья приятно шумят за окном.
часов не страшна еще одна потеря,
мы заняты важным делом: душой.
я вижу, что тебя берет сильнее.
кажется, ты рад своему цвету.
о, бедный мой ребенок. холоднее
будет тебе с этим грузом к лету.
любви к миру в нас поровну,
хотя свою давишь бесстыдно.
неужели чувство к одному
подобно стыду? иль забыто?
или же никогда не касалось.
но вот тяжелеют твои веки.
губами шевелишь хуже самую малость,
мимо глаз утекают стены медовые реки.
я же плюю на страх. растекаюсь всецело.
как хочется молить о пощаде: сдавайся!
но твое детское упрямство бессмертно,
хоть решив уйти, встань одевайся.
вижу я, что за улыбкой бездна,
что обманчив глаз перелив песка.
мне не нужна шуток стенка.
но у вас, болеющих, стена велика.
слишком нормальная, слишком сильная,
сердце бьется ради течения жизни,
потому реакция моя далеко не блеклая
на твои попытки гнуть свою линию.
но долго ли мой взрослый будет терпеть?
я не в обиде, и агрессии виды не по мне.
так зачем разом в раз ловишь в ту сеть?
выбор есть: иль во тьму, иль на свет.
если у грязи маркировка на время,
почему же ты прыгаешь из раза в раз,
обрекая свое пострадавшее темя
на пучину влияний и блуда экстаз?
между блудом и истовым интимом пропасть.
то есть грязь, второе - жизни возможность.
у твоих глаз лучше развита зоркость,
так зачем мне по-новой это все объяснять?
и порою мне кажется, что не так был мною поставлен главный вопрос.
во мне меньше уверенности за днями, что ты вправду к нему дорос.
***
чувства плавают словно рыбки,
золотится от взора их чешуя,
мои легкие им - перина,
а постель на медовых костях.