Я несгибаемый, не ломкий,
прямолинейный, словно столб.
А по походочке я ловкий.
И без ошибок, и без проб
иду дорогой омерзенья
из непонятностей тоски.
Придёт ли, нет стихотворенье
да с необъятностью строки.
Оно нагрянуло под вечер –
сижу, строчу на лавке я,
как будто это Духа вече,
обуревает вновь меня.
Перо скучает по бумаге.
И мне не терпится уже.
Осталось минимум отваги.
Завидует мне Фаберже,
Кирилин собственной персоной
наотмашь бьёт осенним днём.
Вновь переполнены кессоны.
Калиновым горят огнём
весёлые, забытые тревоги,
где карусель печальных лет
исчезли тропки и дороги,
и направлений в поле нет.