Завесою дождя как бархатом кулис
разделит наших сцен скрипучие подмостки.
Два эскалатора, где мой – скользящий вниз
и восходящий твой. Лишь взглядов переброски.
Лишь вздохов о судьбе дыхание одно.
Никто нигде никем – израненные дети.
И премиальных вин с осадком мутным дно –
вот лекарь, что лечил с тобой нам раны эти.
Да шелест летних гроз (подмоченный июль) –
свидетель вечеров, где мы листаем книгу.
Да ветер-хулиган легко колышет тюль,
даруя тишине ненужную интригу.