Здравствуй!
… В поднимающейся из волны Шишиге, под шляпным навесом хлюпающей и расползающейся субстанции лягушатника, я увидела нечто безликое, завешанное тиной и стеблями кувшинок… Сначала вздрогнула и сжалась от внезапно навалившейся на меня оторопи… Её внезапно освободившееся от тины лицо… Нет, такого не может быть… Её лицо напоминало мне моё собственное…
- Не поднимай головы! – шепнул Златокрот в образе Болотника. – Пусть сейчас сущность Белого Лиса увидит в ней твоё искажение… Лис должен принять её лицо за твоё и отшатнуться.
- Ма-ма-ба! – рванула диким воплем песнь пьяно отдыхающих рыбаков. – Дива-оборотень! Ма-ма-ба!
Вместе с порожними бутылками компания треугольно раскатилась по берегу. Мы лежали как бы среди них и были как бы их частью… Горбатящаяся фигурка Шишиги уже полностью водрузилась над бренной водой и шагнула на берег. Она будто впотьмах шарила крючковатыми пальцами, разгребая плотные стены камышей, и всё время пыталась затащить в воду кого-то из треугольно раскатившихся по берегу рыбаков, но взгляд её всё время сквозил в сторону моего Златокрота в образе Болотника.
- Вот ты где, суженный мой! – клокотала она булькающе-квакающим голосом.
Но едва её закостенелые когтистые пальцы цеплялись за отворот рубахи ложной зримости Болотника, как образ Болотника тут же менялся на образ Златокрота. Шишига в оцепенении замирала, отцепляя свои когти от отворота болотной рубахи, и устремлялась к кому-то из почти бездыханно валящихся кверху брюхами, по-рыбьи тяжело оттопыривающими жабры, пропившему своё человеческое сознание рыбаку. При этом она оглядывалась в сторону моего Златокрота и снова видела в нём прежнего Болотника, своего желанного суженного, не то причуду дамского каприза, не то жертвенную любовь. И снова неслась к нему, стремительно отпрыгивая от вздымающихся жабровибрирующих узников полуночной рыбалки. Разум её сокрушительно мутился. Кстати, и мой разум мутился тоже. Ведь по мере её нависающим над Златокротом ликом я явственно видела своё, искажённое неведомой напастью,.. да, да… именно своё… устрашающее обыденность… ломающее все рамки самосозерцания… дышащее илистым распадом - лицо…
На меня смотрело моё собственное лицо, странно прилаженное к тинно болтающейся голове, будто крючком пришпиленное к корягообразному
спинно-кряжистому прицепу ног.
- Кажется, сработало… - шепнул было Златокрот, но тут же ухватился за мой мизинец. Ухватился и судорожно его сжал. – Ещё один голос…
- Я же говорила тебе… - прозвучал шершавой напористостью голос, - взгляни на её лицо! Это её истинное лицо!
Я сразу узнала голос маленькой лисицы Кицунэ, сквозящий из ствола цветущей глицинии, проломившей пол и крышу давно покинутого дома.
- Зачем ты преследуешь меня? – раздался в ответ злобно грохнувший рык.
Метавшаяся между разбросанными по берегу рыбаками и моим Златокротом Шишига тряско вздрогнула от этого рыка и словно вросла в неподвижную стену камышовых зарослей.
Сущность Белого Лиса, уже никак не шифруясь, кинулась в поток демонической битвы со своей прежней избранницей:
- Я, в отличие от тебя, мелкое глупое создание, умею отличать истинную сущность от внешнего прикида. Она пытается избавиться от меня…. И у неё есть помощник для заметания следов. Но я слишком опытен, чтобы податься на столь простенькую уловку. Девять моих хостов и тысячелетние скрипение разума легко отличит , где маска, а где лицо…
- Но в битву с тобой вступили примешавшиеся силы низменного мира! – разметались над ощерившейся пастью болотной реки гроздья цветущей глицинии, - как ты этого не понимаешь? Ведь ты уже забыл их изначальные законы… Забыл ещё на первом обретении третьего хвоста…
- Но не третьей мозговой извилины! – отпарировала сущность Белого Лиса.
Всё дрожало вокруг. И я тоже. Мой Златокрот напряжённо перерабатывал информацию и о чём-то своём лихорадочно соображал. Я чувствовала это по тому, как он не отпускал мой внезапно захваченный мизинец правой руки….
О том, что придумает мой Златокрот, я расскажу тебе в следующем письме.
До свидания!