Она поверила, что сказки существуют,
Что мир буржуйским называют зря...
И отдалась ему, ни капли не тая,
Всех тайн души и тела, просто, всуе.
Он обещал ей золотые горы.
Какие храмы он ей обещал!
Но ночь прошла, и негодяй сбежал,
Её оставив с пузом, под забором.
Не возвратиться к маме и отцу,
С таким позором трудно жить в деревне!
Работы нет. Остался путь лишь древний -
Путь на панель, чтоб радовать попсу.
И вот она стоит, с потухшим взглядом,
Голодная и с холодом внутри.
Кому-то шепчет "мамка": "Посмотри,
Совсем девчонка ведь! Ну чем же не Плеяда?!"
Она просила небо быть женой...
А быть приходится ей - шлюхой подзаборной!
И жизнь ей кажется, не нужной, да и вздорной...
К ребёнку держит материнская любовь!
Не то ушла бы в мир иной, пусть даже в ад!
Всё лучше было бы, чем слыть чужой подстилкой...
-А-ну, подол свой подними скорей, кобылка!
Нет, эта тощая, совсем костлявый зад.
О ней судачат, будто её нет...
Холодный ветер обжигает ягодицы...
"Ну, почему, на свет явилась я, девицей?!
Да будь он проклят - ненавистный этот свет!"
Работая в Москве, я видел этих женщин, стоящих рядами, на Ленинградском шоссе. Видел, как ими торговали, как рассматривали их тела при свете фар, и у меня чесались кулаки на покупающих их негодяев-богачей!
До чего довели Россию?! - рвались из горла слова горечи и боли.