Тебе ли расспрашивать, милая, чем живу, ласкаться и прясть небылицы исподтишка... Клади под перину шалфей, одолень-траву, любуйся рубцами и шрамами у виска. Не мне притворяться, что вижу лишь жемчуг век, сурьму на бровях да пылинки густых румян. Склоняйся ко мне, за наветом шепчи навет, бреши как ждала у крыльца одного меня. Рассказывай притчи ленивых ночных ракит, свивай ожерелье из собственной тихой лжи. Что мир тебе в тягость без крепкой моей руки, родная, скажи - для меня одного скажи.
На скатерти - пятна от мёда и фряжских вин; слова мои пряны, а голос суров и дик. Послушай, как хан приказал меня отравить, сцедить то вино, что стечёт из моей груди. Пурпурные гроздья сулили мне тяжкий сон, чернёное жало издёвок и вражью брань. Я принял тот кубок. Нектар мерно тёк с усов, я чувствовал привкус паслёна и серебра. Твоя ли молитва из вен выводила яд, глаза ли твои отвели от меня беду. Тебе ли лукавить, единственная моя. Вино и паслён снова в кубке. Неси - я жду.