Иду по просёлочной пыльной дороге
В цветастом, до пят, сарафане простом,
Немного гудят утомлённые ноги...
Вдруг вижу — навстречу мужик с топором!
В одежде рабочей, до плеч накомарник,
За сеткой не видно ни носа, ни глаз.
По правую руку — колючий кустарник,
Налево — крапива, как дикообраз.
Назад побежать — непременно догонит,
Вперёд? Напрягает зловещий топор...
А в мыслях мелькают картинки агоний
И разный ужасный, пугающий вздор.
Быть может, маньяк он, насильник жестокий,
И кровь запеклась на его топоре?
Здесь рядом овраг небольшой, но глубокий...
А дома просохло бельё во дворе,
На кухне осталась немытая чашка,
Подругам отдать не успела долги...
Ах, как я невовремя вышла, бедняжка!
Пекла бы уж лучше с утра пироги...
Вся жизнь промелькнула за пару мгновений...
Мужик поравнялся со мною, и вот,
Без всякий угроз или поползновений,
В улыбке приветливо движется рот.
Поднял накомарник, прищурился глазом:
«Откуда, красавица, держишь свой путь?»…
А он ничего! Коренаст, ясноглазый:
Во взгляде не сложно навек утонуть.
Прошёл, подмигнул, помахал на прощанье,
И я, как немая, застыла столбом...
А в мыслях — и свадьба уже, и венчанье,
Где рядом со мною «маньяк» — женихом.
Какие же бабы, порой, фантазёрки,
Не кончатся наши мечтанья добром!
Чтоб вскоре от них не остались осколки,
Фантазии надо держать под замком!