Прости меня, лётчик, я растерял все рисунки.
Там был барашек - теперь только шкура и труп.
Надеясь, что утром встречаю последние сутки,
Умом понимаю что молод и дьявольски глуп.
Всё симуляция, лётчик, и я еле дергаю ниточки
Чтобы идти. Как будто бы знаю зачем.
И в голове только вой темной камеры пыточной,
Носится, сука, по голой поверхности стен.
Каждый мой вечер - крики в подушку до визга.
Каждое утро - боль зарождения дня.
Кажется мне, ещё я не падал так низко.
Кажется, что не кажется нихуя.
Я больше не верю, мой славный, больше ни капли.
Затишье всегда к шумной буре, знаю теперь.
И дело не в людях, мы многих уже провожали.
Дело тут в боли, что с каждой секундой сильней.
Прости меня, лётчик, я не умею стараться.
И не хочу. Больше уже ничего.
Долго показывал миру тонкие средние пальцы.
Даже стихи эти выйдут несносным как лето дерьмом.
Я закончил бы всё, только мне почему-то так страшно.
Я молюсь, что когда-нибудь выйду из этих границ.
А пока ещё жив - вспоминай же объятия наши.
Депрессивный твой глупенький Маленький Принц.