Пылилась старая тетрадь,
В ней плесенью дышали вирши.
Кряхтело время, умостившись на кровать,
И на закате дня читало эти притчи -
Июль. Жара.
Три с четвертью как пополудни…
Расходится по швам земля,
Резвясь, блудили на просторе трутни.
Вдыхая жадно этот зной
В панаме, что вцепилась в уши,
Чудак с болезненной душой…
Топтал асфальт… и взгляд упёрся… в киоскёршу.
Та величава, как Венера…
Нет! Лучше! В наличии две руки!
Она пломбир облизывает стерва!
И хладным пивом запивает от тоски!
Её глаза за чёрными очками,
Она как монумент! Её не трогает ничто!
Отбрасывает тень могучими плечами…
Она читает СпидИнфо!
Он требовательно ей и чуть плаксиво:
«Ну что там пресса? Правда есть?»
Та с придыханием, учтиво:
«Да что вы! Правды вовсе нет!»
Чудак опять, напрягши силы:
«А как Россия? Ну должна же быть!»
А киоскёрша горделиво:
«Вся продана! Есть только Труд! Цена – алтын!»
И взор его в секунду помутнел,
Взмахнул руками словно ворон.
Последний ох уж с губ слетел,
Икнул… и видно не случайно помер.
Засуетился люд, мигалки,
Неторопливо возятся врачи-
Очередной клиент отбросил ласты,
А может попросту коньки…
Прошло дня три, четыре…
Затребовало тело гроб.
На похороны, что раньше так и ныне
Слетелись люди, словно мухи на компот.
Тут кто-то брякнул под псалмы:
«А ведь поэта мы хороним!
Так… напрягайте все мозги!
О чём писал? Прилично вроде»
Распорядитель похорон
Тут загудел, как растревоженный медведем улей:
«Об этом мы поговорим потом!
А мне ещё на свадьбе быть к полудню!
Невесту видел, страсть, как хороша,
А впрочем, вдовушка не хуже.
И в общем выпить требует душа…
Да по быстрей, а то не сдюжу»
И выпив с водкою стакан, распорядитель молвил:
«Всё! Шабаш! На кладбище все побыстрее!
Эй, Поп, не стой как истукан!
Товарищи и господа, ну пошустрее!»
А тот упёртый, вроде трезв,
Бубнит как мантру: « Ведь поэт!
Не троньте мой последний нерв!
Читай покойника сонет!»
Распорядитель, Поп… дуэтом:
«Ну Что пристал ты там с поэтом?
Ну да…
Ну жил чудак. Наматывая сопли на кулак,
Он что-то там писал.
Клеймил строкой несовершенство мира,
Витал вороной в облаках,
Был въедливой занудой и задирой.
Не зря уж санитары от Кремля,
Узлом ему вязали рукава!»
Ну всё. Конец дебатам.
Гроб с телом тащат... А куда?
Под скорбным взглядом пьяных граждан, …
Как водится - телега впереди коня.
Распорядитель багровел,
Как перезревший помидор,
Оркестр медью труб ревел!
Он дул отчаянно в гавот.
Он дул бессмысленно, что каменели мышцы,
Он щеки жабой раздувал!
И за ушами запищали мыши!
В последний путь гавот поэта провожал!
Под маршевый кавалерийский такт,
Захлёбываясь, флейта торопилась.
И исполняя свой гражданский акт,
На кладбище процессия ввалилась.
У ямы скорбно собрались,
Последний спич, земля в ладошках.
И вскоре восвояси убрались,
А на поминках застучали ложки…
И выпить за помин там каждый рад,
И с каждым тостом розовели лица.
За ними наблюдала старая тетрадь,
В ней плесенью дышали вирши…
17.07.2018