Когда над степью вспыхнул яркий свет
Октябрьской революции Великой,
акын Жамбыл, семидесяти лет,
был немощным трясущимся каликой.
Уже не мог пасти овец и коз.
Жевал насвай. Довольствовался малым.
Но всю родню конвой угнал в колхоз,
и – некому ходить за аксакалом.
"******!" – решил Жамбыл, – "Я ж, *****, умру!
А мне и так не до *** осталось!
Придётся снова в руки брать домбру*
и песней зарабатывать на старость!"
– А он умел уверенно "Хрю-хрю!"
сказать, а не визжать "И-и!" лажово,
и за***нил "Оду Октябрю"
и "Песни" про Ягоду и Ежова.
Широкий круг тем трудных охватив,
сурово, властно, непреодолимо
и мужественно вёл речитатив
про Кирова, Калинина и Клима.
Большой талант идёт не за пятак,
когда красивы рифмы и богаты.
Он Сталину лизнул, ****юга, так,
что все решили: "На ***, в депутаты!"
Набитый сбереженьями баул,
с водителем машина чёрной масти.
Живи и процветай, родной аул!
Спасибо дорогой Советской власти!
.............................................
Теперь, поскольку пенсия сосёт,
вслед горестным раздумьям, что же делать:
подохнуть? – Но не всем же так везёт
(Тарловский ловко умер в сорок девять,
а например, прославленный Жамбыл
дошкандыбал практически до сотни),
и страшно умерять гордыни пыл
с протянутой рукою в подворотне,
с младых ногтей приверженный добру,
я встану, и с гнусавым криком "Хватит!"
отважно расчехлю свою домбру,
и не заткнусь, пока мне не заплатят!