О нет! Горе не выйти из оков
Застывшего фундамента земного,
Как речке не оставить берегов,
Как человеку не родиться снова.
Она стоит, и падают века
К её подножью, рассыпаясь в щепки.
Создателя незримая рука
Её такою сделала, и тщетно
Пытаться силой что-то изменить.
Она стоит в своём камзоле мховом,
А я — словесно проявляю прыть
И воспеваю мощь её стихом, но
Ни пенье птиц, ни строки из баллад
Не тронут этой твёрдости громадной.
Её нетленный, нерушимый ад
Среди Эдемского воздвигнут сада.
Вокруг цветёт в кипеньи летнем жизнь,
Но нет горе до красок этих дела,
Года по ней, как топором, прошлись.
В какие только судьбы не глядела
Она, в какие только города
При ней войска чужие не вторгались!
Текли людские судьбы, как вода,
Всё видела: любовь, удачу, зависть…
Как государи свой теряли трон,
Как падали во тьму голодной смерти
Под песни юрких северных ветров
Заблудшие испуганные дети.
Как приносили жертвы тем богам,
Что нынче пали пеплом и трухою,
Как подплывали к этим берегам
Норманны, с кровожадностью лихою
Рубя и грабя всё, что попадись
Под руку, как стирались государства.
И смерть всегда собой сменяла жизнь,
И шла любовь за страхом и коварством.
А нынче – я, всего лишь я смотрю
На эту глыбу, трепеща в молчаньи.
Уж день сменил кровавую зарю,
Уж четверть века в сумке за плечами.
И глупо так: ну что её жалеть?
Зачем касаться с нежностью руками?
Но, приласкав недвижимую твердь,
Я осторожно поднимаю камень,
Что был отколот много лет назад
Стихией, не щадящей даже горы.
Беру с собой. Иду. А вслед глядят
Холмы её скалистые с укором…