Богатыря подлунных стран
И дочь увидев, Ай-каан
Идет. В руках у старика
Златая чашка молока.
«Я думал, удалось украсть
Кувакайчи тебя тайком.
Как хорошо, что ты нашлась!» —
Сказал и чашку с молоком
Вручает дочери своей.
«О, достославный Когюдей,
Веселый свет моих очей!
Твои намеренья чисты,
И заслужил по праву ты
Алтын-Кюскю назвать женой,
Мой белый скот погнать с собой.
Но не отправился пока
В свою далекую страну,
Уважь каана-старика
И просьбу выполни одну.
Она пустячна и проста:
Есть в море черном два кита,
Плавник отрежь у одного
И привези сюда его...»
Коварного каана дочь,
Желая воину помочь,
Тревожно-тихо говорит:
«Лежащий в Тойбодыме кит
И младший брат того кита —
Убили множество людей.
Каана просьба не проста,
Едва ли справишься ты с ней.
Недоброе заданье дал,
На смерть отец тебя послал...»
Смеясь, ответил Когюдей:
«Богатыри страны твоей
Неужто боязливы так,
Неужто страшен им червяк?»
На верного коня вскочил,
Стрелою к морю полетел,
И путь, который долгим был,
В единый миг преодолел.
Остановившись, видит он:
Сливаясь с девяти сторон,
Кипят заливы перед ним
Большого моря Тойбодым.
Оказывается, там, на дне,
В холодной темной глубине,
Киты огромные лежат,
Земли пределы сторожат.
Увидев это, Когюдей
С коня слезает поскорей
И в Тойбодым ныряет он,
В большую рыбу превращен.
На дне, в холодной глубине,
Держащих землю на спине,
Китов увидел он и вмиг
Схватил зубами за плавник,
И дернул старшего кита,
И от разверзнутого рта,
Как свет мгновенный, — ускользнул,
На берег выскочил стрелой,
И, слыша близкий рев и гул,
Вид богатырский принял свой.
Кит разъяренный только всплыл,
Как тут же за ухо схватил
Его могучий Когюдей.
Семь дней боролись, семь ночей,
Расплескивая Тойбодым,
И, наконец, лишенный сил,
Повержен мужем молодым,
Огромный кит заголосил:
«Чего ты хочешь? — кит спросил, —
Зачем явился? Кто такой?»
Ответил воин молодой:
«Я — Когюдей-Мерген,— сказал,—
Зла на тебя я не держал,
Но поручил мне Ай-каан
Взять и в его доставить стан
Твой, мир меняющий, плавник.
Такое выдумал старик...»
Ответил добрый кит ему,
Сказал алыпу моему:
«Ну что ж, тебе я помогу.
Возьми плавник на берегу.
Он брату моему служил
И плавником подменным был.
Вези на стойбище его,
Смотри, что будет из того».
Затем, огромный, как гора,
Из нижних ребер — два ребра
Кит на прощание достал
И Когюдею их подал.
Съел ребра славный Когюдей —
Десятикратно стал сильней,
Стал в девять раз мощней, чем был.
Кита он поблагодарил,
Обратно в море отпустил.
Сам вышел на берег пустой,
Плавник китовый золотой
Взял, бросил поперек седла.
На мир, черна, упала мгла,
Закрыла солнце в небесах,
И скрылась ясная луна,
И разогнал народы страх,
И опустела вся страна,
Во тьму погружена земля...
Сам Ай-каан идет, моля:
«С моих полей ушел весь скот,
От страха спрятался народ,
Плавник китовый поскорей
Ты увези с земли моей!»
Сказал с досадой Когюдей:
«Велят сначала — привези,
Потом — обратно увези!
Ты эту странную игру,
Каан, затеял не к добру...»
Так Когюдей-Мерген ворчал
И, повернув коня, помчал,
На место положил плавник,
Назад вернулся в тот же миг.
Его встречает Ай-каан
И привечает Ай-каан:
Едой прекрасной стал кормить,
Отменной аракой поить.
Сам опечаленный сидит,
Притворно-горько говорит:
«Когда погонишь белый скот
В свои края с моих земель,
С тобой наверняка уйдет
И мой сторожевой кобель.
Что станет с юртою моей?
Что делать старому? Как быть?
Без пса цепного у дверей
Спокойно невозможно жить...
Медведя, черного самца,
За дальнею горой найди,
К дверям аила — вместо пса —
В цепях железных приведи...»
Тут несердившаяся дочь
Сердиться сильно начала,
Необижавшаяся дочь
Сдержать обиды не смогла:
«Зачем так шутите опять?
Зачем решили вы послать
На гибель верную его
К не пропускавшим никого
Медведям черным — духам гор? »
В ответ на этот разговор
Расхохотался Когюдей:
«Неужто на земле твоей
Нет доблестных богатырей,
Не убоявшихся дорог,
И черный страшен им торбок?
Ну что же, я его найду
И, как ручного, приведу».
На верного коня вскочил,
Стрелою быстрой полетел,
И путь, который долгим был,
В одно мгновенье одолел.
Проехав через семь степей,
Подъехал славный Когюдей
К высокой крепости-горе,
Чей гребень в снежном серебре
Закрыл собою глубь небес.
Воитель с аргамака слез,
Тяжелым молотом своим
Семь дней он гору колотил,
Пробил дыру, и черный дым
Из тьмы подземной повалил.
Огромных семьдесят камней
В провал обрушил Когюдей,
В широкий черный дымоход.
Тут рев послышался, и вот
Рассерженный медведь-самец
Из тьмы берлоги, наконец,
Ревя разгневанно, полез,
Круша на склоне толстый лес,
Сметая россыпи камней.
Могучий воин Когюдей
Медведя черного того
За ухо правое его
Рукою крепко ухватил.
Семь дней боролся, семь ночей,
Но пересилил-победил
Медведя славный Когюдей,
Стреножил, на цепи повел.
В бессильной злобе стал реветь
И ревом гору расколол
До основания медведь.
Размалывая камни, шел.
Продавливая землю, брел.
В провал от каждого следа
Сочилась грязная вода.
Гремя цепями, грозен, он
В стан Ай-каана приведен.
Его увидел белый скот —
С зеленых пастбищ побежал,
При виде зверя весь народ
За восемь гор откочевал.
Испуган старый Ай-каан:
Не удался коварный план.
И, неудачею смущен,
Из белой юрты вышел он.
Неумолявший — стал молить.
Непреклонявшийся — просить:
«Поразбежался белый скот,
Перепугался мой народ.
Веди медведя поскорей
От наших стойбищ, Когюдей!»
«Сначала просят — приведи,
Потом — обратно уведи...
Ээй, каан, не для добра
Тобой затеяна игра!» —
Так Когюдей-Мерген ворчал.
Медведя черного он взял
И, доведя до полпути,
Освободил. Медведь сказал:
«Когда, алып, родился ты,
Возрос в алтайской стороне,
То сердце дрогнуло во мне.
Наверно, чуяло оно,
Что встретиться нам суждено».
Медведь огромный, как гора,
Из нижних ребер — два ребра
Когтистой лапой достает
И Когюдею отдает.
Съел эти ребра Когюдей,
Был сильным — стал еще сильней.
Был мощным — стал еще мощней.
Медведя поблагодарил,
В обратный путь коня пустил.
Приехавши, проговорил:
«Ээй, великий Ай-каан!
Проехал я немало стран,
Преград немало одолел,
Исполнил все, что ты хотел,
Теперь пора мне на Алтай,
В благословенный отчий край», —
Сказал воитель старику.
Красавица Алтын-Кюскю
Тут заседлала скакуна,
Надела на себя она
Одежды ярче, чем луна,
И собрала свое добро —
И золото, и серебро.
Часть от скота не отделив,
Склонилась пред отцом она.
Народа часть не отделив,
Простилась с матерью она.
Алтын-Кюскю и Когюдей
Своих направили коней
На златокаменный Алтай,
Маадай-Кара богатый край.
Прошло немного, много ль дней,
Услышал славный Когюдей,
Что Ай-каана белый скот
За ним с мычанием идет,
И, оглянувшись, увидал:
Кочуя с шумом, их догнал
Люд Ай-каана — сто племен.
Виденьем этим удивлен,
Алып коня остановил.
И аргамак проговорил:
«Плеть золотую брось назад,
Пусть скот обратно повернет.
Нож богатырский брось назад,
Пусть возвращается народ».
И, бросив плеть свою назад,
Алып вернул обратно скот.
И, кинув нож стальной назад,
Каану возвратил народ...
Алтын-Кюскю и Когюдей
На полпути к земле своей,
Проделав многодневный путь,
Остановились отдохнуть.
Алтын-Кюскю, как день, светла,
Внезапно облик приняла
Серебряного мотылька
И поднялась под облака.
Алып могучий Когюдей
Степною птицею за ней
Взлетел на крыльях золотых,
И облака укрыли их.
Как лепесток, как уголек —
Мелькнул над морем мотылек
И верткой рыбкой золотой
Исчез под синею водой.
Упала птица на волну,
Нырнула камнем в глубину,
И стала выдрой золотой,
И погналась за рыбкой той.
Поймав ее, с морского дна
На берег вынесла она.
Тут, прежний облик свой вернув,
Смеются, славно отдохнув,
Алтын-Кюскю и Когюдей
Садятся на своих коней.
Стрелою легкой полетев
И звонко-весело запев,
Земель достигли наконец,
Где жил в сиянии добра
Алыпа славного отец —
Каан седой Маадай-Кара.
Остановив своих коней,
Алтын-Кюскю и Когюдей
Стоят и смотрят на Алтай,
Сияющий в покое край.
Покрыта лунная земля
Цветами белыми, как снег,
В цветенье солнечном поля,
По берегам прозрачных рек
Семь гор — высоких крепостей,
Сверкая гранями, стоят.
Небес полуденных синей
Десятки быстрых рек шумят.
Стоствольный тополь-исполин
С железной, крепкою корой
Сияет в зелени долин
Злато-серебряной листвой.
Кукует весело на нем
Кукушек пара золотых,
На солнце радостным огнем
Сияет оперенье их.
И, расплодившись, белый скот,
Стократ умножившись, живет.
Став многочисленней, народ
Давно не ведает забот.
Хвост длинный вытянувши свой,
Не докучает волк стадам.
С кровавой саблею стальной —
Пути заказаны врагам.
Тут Когюдей с женой своей
С горы направили коней.
Народ их выбежал встречать,
Почтенные отец и мать
Навстречу сыну поднялись,
Поцеловались-обнялись.
Им Когюдей-Мерген сказал;
«Теперь нашел я, что искал.
Я в состязаньях первым был,
Я всех алыпов победил,
Красавицу привез с собой».
«На девять лет устроим той,
Семь лет мы будем пировать», —
Так говорят отец и мать.
От встречи с родиной своей
Безмерно счастлив Когюдей.
Легко дыхание коня.
Алыпа лик — светлее дня.
На пир собравшийся народ
Красиво-весело поет.
Конины жирные куски
Лежат высокою горой.
Обилье крепкой араки
Сравнимо с вешнею рекой.
Псы голодавшие — сыты,
Подняли пестрые хвосты.
Освободившийся народ —
Теперь, блаженствуя, поет.
Чтоб детям весело играть,
Шелка расстелены — играй.
Чтоб милым женщинам ступать,
Шелка натянуты — ступай.
В долине светлой Ойгылык
Веселье молодых парней.
В долине тихой Кыйгылык
От милых девушек светлей...
Весельем переполнив мир,
Свершив девятилетний пир,
Закончив семилетний той,
Алып построил золотой
Аил на родине своей,
С женой прекрасной молодой
Спокойно зажил Когюдей...
***
...Прошло немного, много ль дней,
Однажды видит Когюдей,
Что у слиянья бурных рек
Семиколенный бай терек,
Склонившись к западу, стоит,
Едва листвою шевелит.
«Что это значит?» - он спросил
И книгу мудрости открыл,
Листая, стал ее читать.
И оказалось, что опять
Кара-Таади - Эрлика дочь -
Колдунья черная, как ночь,
Сюда направила пути,
Чтоб в мир подземный увести
С собой отца его и мать,
Навек родителей забрать.
Алып стремительно вскочил,
В аил отцовский поспешил,
Как будто громом поражен,
Войдя туда, увидел он:
Лежат мертвы отец и мать.
Он стал сердца их согревать
Лучами солнца и луны,
Огнивом искры высекать -
Тела остались холодны...
И, отвернувшись, зарыдал,
Сраженный горем, Когюдей.
Его жена Алтын-Кюскю,
Согнувшись, плакала семь дней.
Тут богатырь народ собрал,
Печально воинам сказал:
«Скакун любой - не золотой,
Не вечно ходит под луной,
И не бессмертен человек,
И каждому отмерен век».
Тяжелым горем удручен,
Еще сказал народу он:
«Родителей иссякли дни,
В груди свет разума угас.
Алтай покинули они.
Навек теперь ушли от нас».
Каанов множества племен
Созвал на похороны он.
Гроб, выложенный серебром,
Стоит в сиянье золотом,
Внесли его в гранитный дом,
В неразрушающийся дом,
И погребли умерших в нем...
Отца и мать похоронив,
Народ печальный угостив,
Горюя, семьдесят ночей
Сидел в аиле Когюдей.
Когда прилег усталый он,
Ему приснился страшный сон:
Кара-Таади, покинув тьму,
Пришла и говорит ему:
«Теперь отец подземный мой,
От века властвующий тьмой,
Тебе, могучий Когюдей,
С женой прекрасною твоей
К нему явиться приказал.
Так передать он наказал».
Услышав это, Когюдей
От гнева вскрикнул, возмущен,
Из юрты выскочил своей,
Открыв глаза, увидел он:
Идет - с отравленной стрелой,
С чугунной палкою кривой,
С непритупляемым копьем,
В своем наряде колдовском,
Поскрипывают башмаки,
Побрякивают две серьги -
Кара-Таади - Эрлика дочь
И за собою тянет ночь.
Ее глубокие следы
Полны отравленной воды,
За нею - смерть, и тлен, и прах,
Живое - сохнет на глазах.
Жилье покинувши свое,
Дрожит и прячется зверье.
Доносится подземный гул,
Из глубины несется гром...
Алып навстречу ей шагнул,
Горою встал перед врагом -
И словно луч во тьме сверкнул,
И воссияло все кругом.
Как яростный медведь-самец
Он оглушительно взревел:
«Тебе, негодная, отец
Убить с женой меня велел?
Эрлик приказ отдал такой?»
И несгибаемой рукой
Схватил в охапку духа зла!
Четыре толстые кола
В долину глубоко вогнал,
И к ним колдунью привязал,
И на пупе земли распял.
Колючих прутьев наломал,
И дочь Эрлика Когюдей
Стегал, покуда семь костей
Не показалось на спине.
Змеею черною в огне
Вилась и корчилась она,
И кровь ее текла - черна.
И некричавшая - как зверь
Кричит под прутьями она.
Неумолявшая, теперь
Взмолилась черная жена:
«Зачем из-за Кара-Кула
Себя на муки обрекла,
С тобой решила враждовать?
Зачем из мести увела
Во тьму - твоих отца и мать?
Ты победил меня опять,
Удача умерла моя,
Твоей удаче вновь сиять...»
Тут, извиваясь, как змея,
Колдунья испустила дух,
Рассыпалась шаманка в прах.
И о ее кончине слух
Пронесся громом в трех мирах.
А Когюдей-Мерген берет
И задом наперед кладет
Седло на спину скакуна
И в темноту земного дна,
Где вечно правит бий Эрлик,
Как пуля, пролетает вмиг,
Спускается в подземный мир,
В бессолнечный, безлунный мир,
И тут, где мрак со всех сторон,
Дорогой темной едет он.
Торчит осина меж камней,
На ней могучий Когюдей
Коня заметил одного -
В копытах дыры у него,
Привязан за ноги к ветвям,
На корм оставленный червям,
Мешком гниющим он висит,
Сочится кровь из-под копыт.
Алып виденьем изумлен,
Спросил: «За что страдает он?»
И темно-сивый аргамак
Богатырю ответил так:
«Когда гулял он по земле
И седока носил в седле,
Немало залягал детей
Безмозглый, бешеный злодей.
Боль причиняя людям, жил
И злую муку заслужил».
Дорогой следуя своей,
Увидел дальше Когюдей:
Стоит в долине черный бык,
Тяжелой головой поник,
Не может голову поднять,
От почвы морду оторвать.
Бык запаршивел, отощал,
Как месячный телок, мычал,
На каждом роге у него
Тяжелый груз из чугуна.
У аргамака своего, -
«Скажи мне: в чем его вина?» -
Могучий Когюдей спросил.
«Когда он на Алтае жил,
Без счета забодал людей,
Безмозглый, бешеный злодей».
Увидел дальше Когюдей:
Во тьме отравленных полей
Собака желтая плелась,
Ее изъязвленная пасть
Железным скована кольцом,
Тяжелым залита свинцом.
«Кусала всех-тупа и зла,
Такую муку обрела»,-
О ней сказал алыпу так
Его могучий аргамак.
Увидел дальше Когюдей
Двух тощих, в рубище людей.
Оказывается, муж с женой
Сидели, плача, над едой,
Поесть, однако, не могли -
Все друг от друга стерегли.
И ни одною из восьми
Укрыться шубой не могли.
«Чужую где-нибудь возьми!» -
Кричали, спать ложась в пыли.
Па это глядя, Когюдей,-
«Что делают они?» -спросил.
«При жизни грабили людей,
Копили, не жалея сил.
При жизни над своим добром -
Скотом, мехами, серебром -
Они дрожали день и ночь,
Другим не думая помочь.
За это суждено им здесь
Не одеваться и не есть».
Дорогой следуя своей,
Еще увидел Когюдей:
Какой-то человек худой,
За пуп привязанный уздой,
Едою окружен, стоит
И дотянуться норовит
Рукою слабой до еды,
Худой ладонью до воды.
Не может дотянуться он
И молит-просит, истощен.
Алып виденьем изумлен,
Спросил: «За что страдает он?»
И белогривый аргамак
Ответил Когюдею так:
«Когда на воле он ходил,
Когда он на Алтае жил,
Коня не холил, не кормил,
А лишь привязывал к столбу.
За нерадивость заслужил
Такую тяжкую судьбу».
Среди покрытых тьмой степей
На темно-сивом скакуне
Проехал дальше Когюдей
И видит: богатырь на пне
В седле с подпругами сидит
И съехать с места норовит,
Охаживает плетью он
Пень под собою с двух сторон.
«Скажи - за что наказан он?» -
Алып спросил - ответил конь:
«Тот, кто безжалостно коней
И без разбору плетью бил,
Тупой жестокостью своей
Такую муку заслужил».
Проехал дальше, увидал
Наш богатырь у трех дорог:
Какой-то человек скакал,
Как рыба, пойман на крючок
За волочащийся язык,
И, издавая жуткий крик,
Он бегал, разевая рот,
От юрты к юрте взад-вперед.
«За что на муки обречен?» -
Алып у скакуна спросил.
«За сплетни мучается он»,-
Конь белогривый пояснил.
Алып направил дальше бег,
Но, криком остановлен вдруг,
Глядит: подвешен человек
За уши длинные на сук.
«За что он муку заслужил?» -
Алып у скакуна спросил.
«Тайком подслушивать любил»,-
Конь темно-сивый пояснил.
И тут же человек сидел,
Годами не смыкая глаз,
Век не смежая, он глядел,
Но взор его давно погас.
Два века верхние его
Пришиты нитками к бровям,
Давно не видит ничего,
Но глаз закрыть не может сам.
«За что он муку получил?»
«Тайком подглядывать любил».
Поехал дальше Когюдей
Дорогой трудною своей.
На перепутье видит он:
Стоят две юрты с двух сторон,
И между ними человек
Не прекращает вечный бег,
Со свистом дышит, запален,
Не ест, не спит с женою он,
Он бегает из года в год
От юрты к юрте взад-вперед.
Едва в одну шагнет ногой,
Бежит, измученный, к другой.
«За что мучение?» - спросил
У аргамака Когюдей.
«За то, что вольной жизнью жил,
Не предан был семье своей;
Семьей своей не дорожил -
За это муку заслужил».
Минуя ядовитый луг,
Охотника заметил вдруг:
Натягивая белый лук,
За быстрым зайцем он бежал,
Чуть лук поднимет - зверь пропал.
И бегать так навеки он
За этим зайцем обречен.
Конь белогривый пояснил:
«Когда он на Алтае жил,
Зверей с излишком добывал,
Птиц без разбору убивал.
За жадность и жестокость он
На эту муку обречен».
Дорогой следуя своей,
Еще увидел Когюдей:
Кричат, дерутся муж с женой
Над шубой старою, дрянной,
И оба враз кричат «мое!»,
Пытаясь захватить рванье.
Конь Когюдею пояснил:
«Тот муж своею жизнью жил,
Собою только дорожил.
Его недобрая жена
Была в себя лишь влюблена.
Их жизнь сквалыжною такой,
Как на земле была она,
Им и под темною землей
Оставлена и продлена».
Еще заметил Когюдей
В тени осины двух людей.
Лежат спокойно муж с женой,
Укрыты шубою одной.
Жена глядит - укрыт ли муж,
А муж - укрыта ли жена,
И ни одна из страшных стуж
Тем людям дружным не страшна.
«Кто это?» - Когюдей спросил,
Конь белогривый пояснил:
«Их жизнь нелегкою была,
Но мирно, счастливо текла,
И под землей теперь она
Им бесконечно продлена...»
Так, мимо мучимых коней,
Быков, собак, людей - семь дней
Проехал славный Когюдей
Дорогой трудною своей.
И дальше двинулся вперед,
По землям Эрлик-бия он.
Подземный пакостный народ,
Его увидя, удивлен.
Жабоподобные глядят,
Свинообразные галдят:
«Коль на коня смотреть его -
То на живого конь похож.
Смотреть на мужа самого -
Живой иль нет - не разберешь...»
Алып увидел, наконец,
Из грязи сделанный дворец,
И устремляется к нему,
К Эрлику-бию самому.
Эрлик, следящий сто дорог,
Ужасный, вышел на порог,
Сметая бородой своей
Громады черные камней,
Усы на уши накрутив,
Как пропасть, черный рот открыв.
Алып, Эрлика увидав,
На дудке лихо заиграл,
И, притворившись пьяным, стал
Протяжно-весело кричать.
Брыкаться белогривый стал,
Как необъезженный, скакать.
Алып к Эрлику подлетел,-
«Эзень, эзень (49), Эрлик,-пропел.
Качаясь пьяно, слез с коня: -
«Скажи, зачем ты звал меня?»
Его приветствуя, Эрлик
Алыпу руку протянул,
И богатырь могучий вмиг
Навстречу злобному шагнул,
Рукою левою своей
Эрлика за руку схватил,
Густую бороду его
На правый локоть накрутил,
На черный камень повалил,
Железной цепью приковал
И на пупе земли распял.
Схватил небесную стрелу,
Лук натянув, пустил во мглу.
Живая красная стрела
Насквозь подземный мир прошла:
Змееобразных удальцов,
Свиноподобных молодцов,
Кровососущих мерзких слуг -
Стрела скосила всех вокруг.
Алып Эрлика злого сжег,
Чтоб возродиться он не смог...
На скакуне алып скакал,
Во мраке Когюдей искал
Своих родителей седых -
Нигде не видно было их.
Тут аргамак ему сказал:
«Кара-Таади, исчадье зла,
Тела их старые сожгла,
Чтобы не мог ты их найти,
В края Алтая увести...»
«Ну что ж,- ответил Когюдей,-
Достойных много тут людей.
Я их теперь освобожу,
Дорогу к солнцу укажу».
Те, доля чья под властью зла
Во тьме безрадостной была,
Кого навек укрыла мгла,-
Народ из тьмы забвенья встал,
Бесчисленней весенних птиц -
В сиянии счастливых лиц
Так Когюдея прославлял:
«Огонь погасший ты зажег,
Умерших, нас ты воскресил,
Из царства мрачного извлек,
Эрлика злого победил.
Освобожденные из тьмы -
Мы спасены, свободны мы!
В цветы преобразивший прах,
Пусть имя славится твое,
Незабываем будь в веках -
Разрушивший небытие,
Для жизни возродивший тлен -
Великий Когюдей-Мерген!»
Как стаи ласточек, народ
На лунно-солнечный Алтай
Тропою темною бредет -
В родной благословенный край.
А Когюдей-Мерген берет
Живую мощную стрелу,
На лук испытанный кладет,
Пускает над собой во мглу.
Девятислойный свод земли
Стрела прорезала насквозь,
В недосягаемой дали
От грома небо сотряслось.
Луны не видевший народ
Увидел тихий свет луны.
Не знавшим солнца - сто дорог
На солнечный Алтай видны.
Непобедимый Когюдей
Дорогой светлой и прямой,
Встав впереди, повел людей
В края алтайские, домой.
Как свет мгновенный полетел,
Вернувшись, землю оглядел:
Увидел - разномастный скот
Еще тучней, обильней стал.
А многочисленный народ
Красою новой заблистал.
Собрав народ, алып сказал:
«От этих дней - из года в год
Приумножаться будет скот.
Живите общею судьбой
И не враждуйте меж собой.
Живите, как одна семья,
Любите отчие края.
Я попиравшего Алтай
Каана жадного убил.
Вернул народы в отчий край,
Чтобы свободно каждый жил.
Эрлика злого победил,
Царившего в подземной мгле,
От смерти вас освободил.
Живите мирно на земле.
В пределы родины моей
Отныне не нагрянет враг.
И никогда теперь людей
Не уведет Эрлик во мрак.
На лунно-солнечной земле
Живите вечно с этих дней,
В покое, счастье и тепле
Растите радостных детей.
Я подымусь на небосвод,
И стану яркою звездой
Смотреть оттуда, как живет
Народ освобожденный мой.
В любых краях с заката дня
Среди небесной темноты
Всегда отыщете меня,
Я - вас увижу с высоты».
Так молвил славный Когюдей
И улетел с женой своей.
Но стали звездами они
На небосводе - не одни.
Гляди - семь звезд сияет в ряд,
То - Семь Каанов (50), говорят,
Семь одинаковых мужей,
Семь молодых богатырей,
И каждый - с виду Когюдей -
Они на свадьбу, говорят,
По небу вечному спешат,
Спешат могучие туда,
Где светит вечной красотой,
Стоит Алтын Казык(51) звезда -
Невеста, ставшая звездой.
Еще в народе говорят,
Что в глубине небес горят
Три Маралухи - Юч-Мыйгак (52).
Чуть выше их, всегда красна,
Пробившая небесный мрак,
Звезда еще одна видна (53).
И это, люди говорят,
Алыпа славного стрела,
Что много-много лет назад
Каану душу прервала,
Стрелою той пронзить пришлось
Одну из маралух насквозь.
Алыпа славного добро -
Все золото и серебро,
В земле Алтая, говорят.
Алыпом выращенный скот,
Тучнея, до сих пор живет
В полях Алтая, говорят.
* * *
Дошло сказанье до конца,
Слова иссякли у певца.
Примечания:
1 Алып — древнетюркское наименование богатыря.
2 Бай терек (богатый тополь)—священное родовое эпическое древо, около которого совершалось жертвоприношение.
3 Шулмусы — подземные духи-оборотни, выходящие на землю и, приняв облик людей, творящие зло.
4 Эрлик-бий — властелин подземного мира.
5 Тайгыл — крупная сторожевая собака.
6 Аргамак — неудержимый крылатый скакун.
7 Аил — юрта. В данном случае: ханский дворец (ёргё).
8 Айбыстан — второе имя Эрлика (встречается редко).
9 Юч-Курбустан — эпический верховный бог, властелин верхнего (небесного) мира (в шаманизме именуется Ульген).
10 Маральник — горный кустарник, ярко цветущий ранней весною.
11 Кезер — силач, воин.
12 Той — праздник, пир.
13 Арака — молочное вино.
14Сутра—(по-алт. «судур», от санскрит. «сутра») книга судьбы.
15 Каан — в период «военной демократии»: родоплеменной вождь.
16 Т умен — десять тысяч воинов.
17 Зайсан — родовой князь в период господства на Алтае джунгарских ханов (XV—XVIII вв.).
18 Аржан — целебный источник, родник.
19 Черный камень—магический камень—тьада, с помощью которого якобы можно изменить погоду или уничтожить врага.
20 Лук со ста зарубками—особый лук на продолговатой деревянной подставке со многими зарубками, на которые натягивается тетива по мере силы героя — кто на меньшее, а кто на большее количество зарубок.
21 Томрок (томрак) — нож-складень.
22 Тепши — деревянное корытце для мяса.
23 Реки священной голубой хотел теченье повернуть...— здесь имеется в виду, что Кара-Кула не только угоняет народ Маадай-Кара, но пытается уничтожить его землю и священные родовые атрибуты, однако это ему не удается.
24 Тойбодым — «ненасытная» — подземная река.
25 Кюлюк — силач, удалец.
26 Каких тут пуговица слов?.. Скажи, каких тут угол слов?..— метафоры, содержащие смысл: «Что кроется за твоими словами?»
27 Сюмер-Улом — священная гора.
28 Саадак — колчан.
29 Талкан — мука из жареного ячменя, молотая на каменной зернотерке.
30 Дьер-Дьюмар—в мифологии эпоса: сходящиеся и расходящиеся скалы, преграда для богатырей.
31 Сготовила из молока Алтын-Тарги — из молока, оставшегося в кишке, подвешенной на березе.
32 Тастаракай — неприглядный раб, традиционный персонаж алтайского эпоса.
33 Торбок — однолетний бычок. Так в насмешку называют и плохого коняшку.
34 Эзен, эрмен — алтайское приветствие.
35 Чёёчёй — чашечка для вина.
36 Таких,как мы с женой, людей откуда хочешь приведешь..— имеется в виду, что Когюдей-Мерген женится и будет иметь тестя и тещу, которые ему заменят родителей.
37 Коль суждено уйти — уйдем — уйти с этого мира, т. е. умереть.
38 Тажуу р (ташаур) — кожаный сосуд для вина, араки.
39 Юч-Мыйгак — Три Маралухи, алтайское название созвездия Орион
40 Андалба — мифологический зверь. Здесь так назван мараленок.
41 Алмысы — маленькие, обросшие шерстью злые духи — бесы с острыми когтями, выпивающие кровь людей.
42 Тас — то же, что и Тастаракай, лысый.
43 Кам, камланье — шаман, шаманить.
44 Ульген — в шаманистском пантеоне: верховный бог.
45 Батыров семьдесят к нему сошлись со всех концов земли — имеются в виду те, которых прежде полонил Маадай-Кара
46 Кёнёк — ведро.
47 Оказывается (по-алт: эмтир) — вторая часть сложного глагола, которая придает основному глаголу оттенок какого-либо состояния.
48 Дьебелек — оборотень, старуха-колдунья.
49 Эзень, эзень—здравствуй, здравствуй.
50 Семь каанов — созвездие Большая Медведица.
51 Алтын казык — Полярная звезда.
52 Три маралухи - Пояс Ориона.
53. Звезда Бетельгейзе из созвездия Орион.
© Copyright: Светослав Ярый, 2018
Свидетельство о публикации №118072304653