Решили как-то: басмач Абдулла, красноармеец Сухов, алкоголик Верещагин и боец Петруха - бутыль кишмишевки "раздавить" , а заодно и побеседовать по душам.
Сказано - сделано: выпили и стали неспешно вести беседу.
Ну, собственно, беседовали только двое из них: тов. Сухов с Абдуллой, ибо Верещагин всё больше был занят бутылью с зельем (не до бесед ему было), а Петруха - уже давно скопытился и сладко посапывал в сторонке, свернувшись калачиком, как кот на печке.
-А скажи-ка мне, мил человек, - вопрошает Сухова Абдулла, - и скока же у тебя жён-то будет?
-Одна и будет - разлюбезная моему сердцу Катерина Матвеевна, дебелая, широкоплечая гражданочка в конопушках!
-И что ж, она тебе и пищу варит, и горницу метёт, и дитёв рожает и тебя ублажает?
И всё одна? Да-а, свирепый ты человек видать, Сухов, хучь и красноармеец!
А вот у меня их, то исть жёнок - шесть будет: Иветта, Лизетта, Мюзетта, Жанетта, Жоржетта и маленькая такая "черепашечка", моя сладенькая, самая любимая моя жёнушка - Гюльчатай!
Иветта - пловом с барашком сЕмью кормить, Лизетта - одёжу на всех шьёть, Мюзетта - обстирывает, Жоржетта - та за детями доглядывает, а Жанетта, стАршая моя, всех в кулаке держить, управляеть значится усеми.
-А Гюдьчатайка, на что она тебе тогда, Абдулла?
-А Гюльчатай - свет очей моих ясный, моя голубка ненаглядная, солнышко моё и ласточка моя любимая - вот как!
-Ну ты и потаскун, Абдулла, - Казанова хренов!
Ишь чего удумал, морда твоя таджицкая - один шестерых топчешь, да где ж такое видано-то было?
-Как игде, - откликнулся Абдулла, - да вон у иудейского царя Соломона 300 жён было и 700 наложниц, и он их всех и ласковым словом и любовью своей мужицкой одаривал!
-Так он ведь под богом ходил, к тому же жид был, - уныло промямлил Сухов, - оне жиды шустрые да и по энтому делу мастаки известные!
Ладно, Абдулла, давай за наших баб выпьем, чтобы жилось им в тепле и сытости, чтобы плодились они, аки крольчихи, себя блюли и нас своей лаской одаривали почаще.
-Прозит, Абдулла!
-Лехаим, Сухов!