Чукча плакал, сколько мог, и теперь не может больше:
Снег внутри. На вид суров, и ни меньше, и ни горше,
Препарошен ягель, спит, в тишину завернут глухо.
Чукча зиму промолчит — он не фраер, он не сука.
Это в городе трубят, забывая голос ветра,
чукча помнит про расклад — будь, как призрак, — незаметным,
голосящим: не перечь и живи в оленей шкуре.
Город — баба, город течь, приходящая натура.
Тундра — чукча, тундра — дом, тундра — бог и тундра — мама,
Тундра — тлеющий огонь меж руками и веками,
И хранимого хранит и отрекшихся не тронет.
Чукча, паспорт получив, пламя худенькое кормит.